Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

На блокпосту дежурили два ну очень молодых бойца из народной луганской милиции. Своим внешним видом они существенно контрастировали с культуристами из сибирского спецназа. Их, по-видимому, мобилизовали перед самым началом СВО. У обоих на рукавах налеплены шевроны с Чипом и Дейлом и надписью «Слабоумие и Отвага» — наверное, есть целые подразделения с этими необходимыми для подвига качествами. Парни и сами напоминали мультяшных героев — двое из ларца, два высоких юноши в луганском крокодильем камуфляже, в кепках народной милиции и с автоматами.

— Парни, хотите видеопривет передать родным?

— Нам надо доложить. — Они сообщили кому-то в рацию, что надо подойти.

Через некоторое время из-за деревьев к нам вышел загорелый и седоватый мужичок в мятой униформе. Это оказался командир «бурундуков». По его разморённому морщинистому лицу было видно, что это человек бывалый. Он внимательно выслушал запрос.

— Бля-я, ну нахуя ж вы меня разбудили? Я думал, что-то важное случилось… Нет, нельзя, — отказав, он развернулся и пошёл в тень деревьев досыпать. Жара располагала ко сну.

А то лето было жарким. Мы наступали. Раскалённые фронты гнулись и выгибались под молотом русских войск. Одной из крайних точек, где ковалась победа, был Лиман. Точнее, это был уже Красный Лиман — город находился под контролем наших войск и действовало правило отмены переименований. Мы возвращали всё назад. И назад возвращались — до Славянска, где всё начиналось в 2014 году, оставалось 50 километров.

Чтобы добраться из Донецка до Красного Лимана, нужно было описать вытянутую параболу по картам Донецкой и Луганской Республик, объезжая линию укропских укрепрайонов Бахмут — Соледар — Северск — на войне свои измерения и свои представления о кратчайшем пути. На дорогу требовалось часов восемь, так как отдельные её участки были разбиты и временами приходилось ехать по пересечённой местности. Поэтому приезжали мы в город уже под вечер, когда не только Лиман был красным, но и солнце багровело, насаживаясь на пики сосен у горизонта.

Снова об интернете — насущной потребности современного и прогрессивного человека. По дороге связи не было, сеть не ловилась ни на луганскую, ни на донецкую симку, и заехав в город, мы первым делом садились на скамейку у трёхэтажного здания администрации и под растущими рядом мохнатыми елями подключались к мировой паутине. Центральная площадь была усыпана камнями и асфальтовой крошкой, изумрудные газоны разорваны, стеклянные сени и окна администрации разбиты. Wi-Fi источался где-то из темноты залов, надо было просто знать пароль. Пароль у нас имелся — мы подружились с военным комендантом.

У коменданта и гостили. Комендант и его подчинённые «арендовали» двухэтажный дом из белого кирпича на одной из улиц частного сектора. К дому пристроен гараж, рядом кухня и деревянная баня с верандой. Причём, всё это умещалось на относительно небольшой территории, бывший хозяин, сбежавший от войны, грамотно и с умом использовал пространство своего участка. С помощью колодезной и проточной воды было даже разбито крохотное декоративное озеро в центре небольшого двора. Мостик через озеро был оформлен в виде целующихся лебедей. У забора была выложена «стоячая» полукруглая печка с трубой для барбекю, а за домом натянута оранжерея для вьющегося винограда. За околицей же постоянно грохотало — работала наша и не наша артиллерия.

Кормил нас завхоз — пожилой и седой дядька с роскошными, как у Будённого, усами. Мы же иногда по его просьбе доставляли в Красный Лиман что ему было необходимо. В памяти телефона у меня хранится мятый клочок картонки от него. На одной стороне записки написано:

«Размер ноги 43 / Чай зелёный / Китай / Строп резиновый».

Врать не буду, честно говоря, не помню уже, кроссовки ли это или ботинки ему тогда понадобились. Выпало из памяти и что должно быть китайским, чай или стропы. Зато помню, с чем связана надпись на оборотной стороне записки. Она кричала немыми печатными буквами:

МОЯ РАБОТА

НАСТОЛЬКО

СЕКРЕТНАЯ

ЧТО Я САМ

НЕ ЗНАЮ

ЧЕМ ЗАНИМАЮСЬ

Это «Будённый» заказал сделать шевроны. Язык шевронов в СВО — это отдельная тема, достойная научной работы филолога. Я же только отмечу, что в стремлении носить такой патч присутствует некая инфантильность. Вообще, я давно заметил, что военные любого возраста временами ведут себя, как дети. Но, как писал Достоевский и говорил Христос, для детей доступно Царство Небесное. До Царства отсюда рукой подать — дети играют в войнушку и погибают.

Спальных мест в доме, где жил комендант, не было, и нас отвели спать к бойцам из комендантского полка. Те жили просто в шикарных хоромах! На два этажа — множество комнат. Высокие потолки, широкие окна, спальные и кухонные гарнитуры из тёмного лакированного дерева с претензией на венскую мебель, фотопейзажи в позолоченных рамах на стенах, массивные настольные часы на полукруглых лапах, кадушки с засохшими уже пальмами, перевёрнутые торты люстр, подвешенные к потолку, и классический декор — греческие колонны с волютами по углам. Эклектика! О, да! У бывшего хозяина имелся определённый вкус и представления о роскоши. Я задумался, засмотревшись на статую Давида Микеланджело в нише. Копия, конечно, — оригинал я видел во Флоренции, в галерее Академии. Там же, во Флоренции, находятся и другие копии 1:1 — одна на площади Синьории, другая на противоположном, высоком берегу реки Арно, на площади Микеланджело. Ещё копия стоит в Итальянском дворике в Москве. И вот в Лимане, Красном Лимане, в доме, который арендует комендантский полк, я снова рассматриваю знаменитость из эпохи Возрождения. Правда, сейчас на Украине вовсю идёт период разрушения, о чём свидетельствуют рваные разрывы на стенах от осколков, да и копия эта была так себе. Давиду придан южнорусский акцент — глаза выпучены, как у хохла. Смотрит он, как и хохол, нагло и самоуверенно, несмотря на все поражения, которые мы ему уже нанесли. Хоть всю пращу об его глупую чубатую головушку истрепай — нельзя русских обижать, нельзя! Нельзя бомбить Донбасс 30 лет.

Помимо пращи, у ног Давида лежал рожок с патронами, а напротив на столе установлен пулемёт Калашникова — дуло направлено на окно в жалюзях. Голиафов из комендантского полка Давид не интересовал, но зато они уделяли внимание тренажёру-манекену для битья, который они притащили и поставили напротив. Его