Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
Тем временем, по мере того как день подходил к концу, заключенные погрузились в беспокойный сон. В ратуше, в конце каждого ряда кроватей, сидел охранник, держа на коленях автомат. Герман Пюндер лежал на соломенном матрасе с колотящимся от страха сердцем[577]. Каждый вход и лестница находились под наблюдением, и немецкие патрули бродили по мрачным коридорам. Снаружи грузовик с гранатами зловеще стоял на городской площади. В непосредственной близости в тени можно было увидеть еще больше вооруженных немцев. Всего в нескольких сотнях метров, в лесах и холмах, жаждущие мести партизаны наблюдали за происходящим.
Никто не слышал о попытке Бонина и Томаса договориться с немецким верховным командованием, единственной надежде на бескровное разрешение ситуации.
19
Роковой день
Воскресенье, 29 апреля: Берлин
В бункере фюрера под разрушающейся столицей с фатальной неизбежностью разворачивались последние дни Третьего рейха. Это был период взаимных обвинений, предательств и казней.
Вскоре после полуночи, на небольшой гражданской церемонии, Гитлер женился на своей давней любовнице Еве Браун. Изможденный, измученный фюрер был в своей форме, а невеста в длинном черном платье из тафты – одном из его любимых. На свадьбе присутствовали несколько верных и надженых людей: Йозеф Геббельс и его жена, Мартин Борман, а также секретарши Гитлера Герда Кристиан и Траудль Юнге[578].
Накануне Гитлер узнал о тайных попытках Гиммлера вести переговоры с союзниками, о чем было объявлено по шведскому радио. Гитлер был поражен предательством «верного Генриха». Заместитель Гиммлера в Берлине Герман Фегелейн был допрошен и казнен в саду канцелярии, а одного подчиненного отправили выследить предателя, наказать его и убедиться, что он не станет преемником Гитлера на посту фюрера[579].
Поражение стало очевидным даже для самых безумных фанатиков, и Гитлер размышлял о своем конце. Через 36 часов он будет мертв. Офицеры СС Фридрих Бадер и Эдгар Штиллер могли не ждать приказов или указаний из Берлина. Они были полностью предоставлены сами себе, а их заложники – исключительно их милости.
Воскресенье, 29 апреля: Нидердорф
Утро тянулось медленно. К тем заключенным, которым посчастливилось разместиться в отелях «Бахманн» и «Эбнер», не приставили такой же пристальной охраны из ночных дежурств Бадера и Штиллера. Тем не менее они чувствовали себя не в своей тарелке и по очереди дежурили сами. Слухи о надвигающейся ликвидации не позволяли снизить бдительность или перестать чувствовать страх.
Помимо британцев, наибольшему риску подверглись священнослужители и члены семей Гёрделер и Штауффенберг. Из всех заложников их Гитлер ненавидел сильнее всего. Убежище для священнослужителей нашли в пресвитерии католической церкви, которая стояла на улице в стороне от площади на северной окраине деревни. Там отец Йозеф Брюггер, которого Карл Кункель нашел «добросердечным человеком», был более чем счастлив открыть свои двери для высоких гостей. Иоганн Нойхойзлер предпочел бы остаться с другими заключенными в ратуше, полагая, что будет правильно провести с ними час неопределенности. Однако его уговорили перейти в пресвитерий. «СС на взводе», – сказали ему двое священнослужителей. Они слышали, что Гитлер покончил с собой. Если это правда, они боялись, что люди Бадера придут в ярость и станут искать мести[580].
Каноник Нойхойзлер отправился к Штиллеру и со всей решимостью, на которую был способен, сказал: «Мы идем в пресвитерий. Не пытайтесь нас остановить». После короткого спора Штиллер сдался. У Нойхойзлера оставалось одно последнее требование. Следующий день был воскресеньем, и он был решительно настроен провести мессу. «Дайте свое разрешение, – умолял он Штиллера. – Я договорюсь с пастором». Штиллер некоторое время сопротивлялся, но в конце концов согласился. Около полуночи 12 священнослужителей и члены семей Штауффенберг и Гёрделер направились в пресвитерий, где Брюггер принял их как родных. Нойхойзлер не спал до 2:30 ночи, разговаривая со Штауффенбергами и Гёрделерами. Кункель постелил себе в кладовой, завернувшись в одеяла и пальто, чтобы согреться. Мало кто крепко спал той ночью.
В отеле «Бахманн» около 3 часов ночи Пейн-Бест, сидевший как на иголках, был вырван из беспокойного сна возвращением генерала Георга Томаса[581].
Томас объяснил, что Бонину удалось найти в деревне командный пункт вермахта. В форме полковника Бонину не составило труда убедить тамошнего капитана позвонить в штаб Фитингхофа[582]. Поскольку армия отступала, а связь была нестабильна, Бонину пришлось ждать несколько часов, прежде чем он наконец дозвонился. Уже за полночь ему удалось поговорить с начальником штаба Фитингхофа, генералом Гансом Рёттигером. Бонин объяснил ситуацию, в которой оказались заключенные, и выразил надежду на то, что Фитингхоф сможет помочь. Рёттигер сказал ему, что Фитингхофа нет, но пообещал поговорить с генералом и попросить его перезвонить[583].
Затем Бонину пришлось прождать еще два часа. Наконец, около двух, позвонил Фитингхоф.
Он сочувствовал тяжелому положению заключенных и признал, что война в Италии фактически закончилась. Ему было приказано отступать в Доломитовые Альпы – регион, где находились заключенные, – и защищать его до последнего. Тем временем он пытался договориться с союзниками о прекращении военных действий. (Его посланник вылетел на встречу с фельдмаршалом Харольдом Александером примерно 36 часами ранее.) Он подтвердил, что будет нести ответственность за всех VIP-заключенных, убитых в его районе, и пообещал отправить офицера вермахта с ротой пехоты, которые должны будут взять заключенных под охрану. Он также обещал уведомить американцев, что район вокруг Нидердорфа является нейтральной зоной и что он сам примет меры, чтобы не устанавливать там никаких оборонительных сооружений[584]. В теории план был отличный. Похожая нейтральная зона двумя неделями ранее образовалась для содействия освобождению концентрационного лагеря Берген-Бельзен[585]. Но это было на Западном фронте, где ситуация была гораздо менее хаотичной и где эпидемия тифа отпугивала людей, и они старались держаться от этой зоны подальше.
Бонин едва положил трубку, когда в комнату ворвался оберштурмфюрер СС Штиллер в сопровождении нескольких своих людей, вооруженных до зубов. Штиллер был в ярости, поскольку провел бо́льшую часть ночи в поисках Бонина. Будучи старшим офицером, Бонин не любил, когда лейтенант СС разговаривал с ним не должным образом, и завязался жаркий спор, в котором Штиллер пригрозил Бонину немедленной казнью за попытку побега. Капитан командного пункта также был зол на Бонина, который не сказал ему, что был пленником.
Несмотря на это, Бонин сочувствовал им обоим. В конце концов, он был офицером. Он не подчинился приказу Штиллера и намеренно ввел в заблуждение капитана вермахта. Спор утих, и Бонину разрешили вернуться в его комнату. Воссоединившись со своими
