Записки министра госбезопастности. ДНР, как все начиналось - Андрей Юрьевич Пинчук
Можно было наслушаться чего угодно! Про караваны машин с золотом на «большую землю», про постоянную рубку частей тел отдельными командирами, про безостановочные торги с «ахметовцами» и укропами за сдачи населенных пунктов, про бесконечную вереницу заговоров и переворотов и прочее, иногда помельче, но не менее яркое.
Какие-то предпосылки иногда бывали, но в основном приходилось сталкиваться с полным бредом. Как известно, сон разума рождает чудовищ. Все зависит от привычки и навыка относиться к информации как к поэлементному продукту со своим алгоритмом.
Меня регулярно атаковали подчиненные, активисты других ведомств и командиры отрядов с инициативами срочных мер в связи с такими слухами. С учетом большого на тот момент количества энтузиастов-ополченцев, принятых на службу, а также сотрудников, имеющих опыт преимущественно кабинетной работы, приходилось постоянно сдерживать такие порывы и направлять в более профессиональное русло.
Дело в том, что оперативные работники любой правоохранительной или специальной структуры делятся на категории в зависимости от специфики работы с информацией. Допустим, сотрудники внутренних дел не склонны к длительным проверкам сведений просто в силу особенностей оценки эффективности служебной деятельности, среды, методов работы. Преступление должно быть раскрыто, и чем быстрее, тем лучше.
Особенности деятельности органов государственной безопасности, напротив, предполагают намного более длительный путь работы с информацией с далеко не всегда очевидным конечным результатом. Тут первоначальные данные, даже при их подтверждении, могут реализовываться не через уголовные дела, а путем различных профилактических мероприятий, комбинаций, спецопераций, информирований в соответствующие органы власти, применении административных мер, устранении предпосылок и условий деструктивной деятельности и в связи с этим запретов выезда за границу, перемещений по работе и прочем подобном.
Естественно, внутри силовых структур, субъектов оперативной работы, есть свои разделения на специализации. В итоге появляются подразделения и сотрудники, в большей или меньшей степени ориентированные на результат, либо, наоборот, на процесс – «на бумагу». Такое разделение позволяет учитывать личные качества оперработника.
Ряд спецслужб такой подход вводят в организационный принцип, разделяя добывающий и обрабатывающий сегменты. В итоге, например, в полиции появляются работники, неспособные к качественной деятельности по добыванию информации и работающие по «палочному» принципу, когда во что бы то ни стало, надо дать «палку», то есть в статучеты внести данные о раскрытом преступлении. Это приводит к фальсификациям, подлогам.
А в госбезопасности, в свою очередь, формируются сотрудники, работающие «на сейф и в стол», то есть в отчетность, берущие принцип количества составленных справок и прочих бумаг без учета их эффективности. В таком случае рождается безответственность за достоверность документов.
Более серьезные проблемы начинают возникать, когда такие сотрудники, всю свою карьеру работающие с «пассивной» информацией, получают полномочия распоряжаться человеческими судьбами и принимать соответствующие решения.
В МГБ ДНР таковых тоже оказалось в некотором количестве. С выпученными глазами эти люди приносили ко мне всяческий информационный мусор и требовали реакции. Но спецслужба должна отличаться от уличной лавочки с бабушками, лузгающими семечки, профессиональным подходом к данным. С этим были серьезные проблемы. Приходилось разъяснять известные любому настоящему профессионалу вещи.
Я за годы своей достаточно интенсивной оперативной деятельности ни разу не столкнулся с информацией, которая бы на стадиях получения, последующей проверки и далее – реализации полностью совпадала. Так устроены люди. Даже если твой оперативный источник информации с тобой абсолютно искренен, то его слова подобны воде (хорошо, если воде), идущей по трубам. В зависимости от чистоты, исправности, изношенности микрочастицы коммуникаций оставляют свой след в жидкости.
И сведения людей отражают их особенности, окрашиваясь в оттенки их личности. При этом часто на их сообщения в органы безопасности накладываются личные интересы, амбиции, корысть, ущербность обстоятельств получения сведений и прочее. В результате информация становится субъективной, в придании ей объективного характера как раз и состоит задача работника. На это должен был направлен процесс его служебной деятельности.
Вместо этого часто, и особенно на войне, возникает соблазн быстро отреагировать. Как следствие, массовые аресты, поспешные дискриминационные меры, незаконные методы. Это на руку противнику. Хотя, конечно, должен устраняться и другой перекос, с неторопливыми сонными мухами, до упора проверяющими что-то, пока мимо стремительно проносится жизнь. Необходим баланс.
Поэтапные кадровые чистки нового этапа жизни МГБ, которые я начал к концу 2014 года, были направлены в том числе и на то, чтобы избавиться от подобных проблем. Таким образом, одной из главных сложностей в любой экстремальной ситуации при принятиях управленческих решений является объективность и достоверность информации, берущейся в расчет. С этим регулярно возникали сложности.
Как пример вспоминается очередное штабное совещание в январе 2015 года, на котором командиры долго спорили о возможности взятия села Пески якобы имеющимися в достаточном количестве силами. Это позволяло отодвинуть противника от Донецка, а при успешном взятии и Марьинки – полностью прекратить обстрелы украинской артиллерией Донецка. При этом шли доклады о подразделениях ополчения, готовых ударить по противнику. Доклады были друг другу прямо противоположны.
В итоге Александр Захарченко не выдержал и сказал, что поедет на место и сам разберется. Я отправился с ним. Выехали к предполагаемому штабу наступления, которым являлся опорный пункт ополчения. Подъезжаем. В радиусе километра от штаба деревьев практически нет. Из земли торчат какие-то горелые штурпаки. Сюда явно регулярно бьют всем, чем возможно. Холодно. На земле лежит грязный снег, кое-где прикрывающий рытвины от обстрелов.
Стучим. Из подвала штаба выползает помятый боец, подслеповато щурится на дневной свет и с недоумением смотрит на нас.
– Кто старший?
– Жора…
– Подразделение?
– «Восток».
Спускаемся в штаб, вызываем старших, заслушиваем обстановку.
– Какими силами располагаете?
– Шестьдесят восемь человек…
– У противника?
– Ну, человек триста-четыреста…
Далее обсуждаем эффективность работы нашей артиллерии и боевой потенциал противника.
М-да… Вот тебе и наступление… Шестьдесят восемь против четырехсот.
Захарченко требует провести его на передовую. Бойцы отвечают, что он уже на передовой. Захарченко настаивает на выходе к передним позициям – на ЛБС. Вызывается молодой подтянутый парень в краповом берете с нашивками «Востока». Представляется Кадетом.
Выходим. Тут наш проводник поясняет, что больше чем троих не поведет. Местность просматривается, и если людей будет больше, то нужно сразу быть готовыми к обстрелу и бою, причем в затяжном режиме.
Боец бригады «Восток» с позывным Кадет, поселок Пески
В машину за руль садится Захарченко, проводник – рядом, на заднем сиденье – я. Вся многочисленная личка Захарченко и моя начинает собираться в дорогу. Мы приказываем остаться на месте. Ребята в
