Где. Повесть о Второй карабахской войне - Коля Степанян

Было около двух часов ночи, когда ребята вернулись с очередной вылазки. Я собрался с накопленными за весь день силами, чтобы подняться. Еле сдержался, чтобы не крикнуть от боли.

Постоял пару минут на месте, прежде чем решиться на первый шаг. Самый тяжелый. Потом становится немного легче.

Помогаю ребятам занести мешки с провизией. Разложить банки.

Замечаю, что Манч как-то странно на меня уставился.

– Че? – спрашиваю его.

Он широко улыбнулся и достал из внутреннего кармана бушлата бутылку водки «Царская».

* * *

– В любой момент может пойти снег.

– Я понимаю, брат, дай мне еще один день, пожалуйста.

– Второй раз переносим.

– Знаю.

Прошла вторая неделя в пещере. Становилось холоднее и холоднее. Впереди – решающая битва за жизнь. Десятки километров через горы.

Выходить должны были вчера, но Арсен очень просил перенести на день. Говорил, что ему очень больно, он не может сделать и двух шагов.

Я осудил его мысленно. Думал, ему не может быть больнее, чем мне, – какого черта он ноет. Подставляет нас всех.

Жизнь обожает ставить человека на место. Прошли сутки, и теперь уже я очень прошу перенести на день. Всю ночь совсем не спал из-за боли.

Никакие массажи не помогли. Ситуация с ногами ухудшалась каждый день. Все больше и больше усилий требовалось, чтобы просто встать. Все больше и больше усилий требовалось, чтобы сделать шаг.

Как же тяжело быть слабым! Особенно когда от этого зависит жизнь близких. Жизнь братьев, лежащих рядом.

Такой вот огромный груз теперь на моих ногах, которые не идут.

Сложно описать, что происходит внутри.

Ненавижу себя и свои ноги. Пробую встать снова. Встаю. Невероятная боль.

Медленно шагаю по пещере. Еще больше боли. Видимо, она не уйдет.

Какое ужасающее осознание. Это было очевидно еще на крыше, но хотелось верить, что произойдет чудо.

Не произойдет. Боль никуда не уйдет. Придется взять ее попутчиком.

Черт меня возьми, зачем? Зачем столько страданий? Ради чего??

Сколько у нас шансов выжить? Одна тысячная процента??

– Я останусь здесь, – вдруг прервал череду моих мыслей голос Арсена.

– И что ты будешь здесь делать? – сухо спросил Манч.

– Подожду несколько дней, чтобы вы были далеко, и выстрелю себе в голову, – холодно ответил он, опустив глаза в пол.

Эти слова пустили холод по моему телу. Я услышал свои же мысли, но произнесенные вслух. И мне безумно не понравилось, как они звучат.

– Идиот! – прикрикнул Манч. – У меня тоже болят ноги, у всех они болят. Не можешь идти – ползи!

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем ползти? Куда? Я не верю, что мы выберемся.

– Не верь. Просто ползи за нами. Если умрем, то хоть умрем с достоинством, попытавшись выбраться. Нас ждут наши семьи.

– Вряд ли, – тихо сказал Ато.

– Да, вряд ли. Скорее всего, нас уже давно оплакивают. Тем важнее вернуться несмотря ни на что.

Он помолчал немного. А потом продолжил:

– Мы выберемся. А когда выберемся, вам всем, кто в это не верил, я влеплю чапалах. Завтра в полночь выходим. Больше переносить не будем.

Я все еще не мог поверить, что он действительно верит в то, что мы останемся живы. Не мог, и все. Хотя я ему верил. Верил больше, чем себе. Чем кому-либо.

Война выковала из Армана настоящего героя. Или, может, раскрыла героя в нем. Я не знаю, как правильно сказать. Но за этим героем я действительно готов был ползти до тех пор, пока не испущу дух.

* * *

Спустя сутки делаем последние приготовления. Снова и снова подсчитываем запасы еды и воды. Двенадцать пластиковых контейнеров с рисом. Пять – с сыром. Около десяти консерв. Восемнадцать литров воды. Четыре бутылки с вареньем.

Должно хватить на две недели.

Еще, после ожесточенных споров, решили-таки снять бронежилеты. Никто, кроме Манча, не хочет таскать семь – десять килограммов лишнего веса на себе в таком трудном длительном пути.

Впервые за долгое время ощупываю свое тело (раньше броник не позволял это делать). Как же мы все похудели. В жизни не был таким костлявым.

Очень мрачное настроение. В то же время есть приятное волнение.

Устал висеть между мирами: жизнью и смертью. Настало время раскрыть карты судьбы и узнать, в какую сторону нам уготовано.

– Ну что, брат, впереди последнее приключение, а? – говорю я лежащему рядом Даву.

На нем совсем нет лица. Как обычно, качается взад-вперед.

– Звучит так себе, – ответил он.

– А представь, если получится?

– Было бы классно, – ответил он тем же замогильным тоном.

– Это будет фантастическая история! И мы в ней главные герои. Разве не круто, чувак?

– Очень круто.

Я решил оставить его в покое. Начал копаться в своих мыслях. Разглядывать пещеру, стараясь запомнить ее в деталях (я не помню никаких деталей).

– Парни, – прошептал Манч взволновано.

Обернулся на него.

– Мне кажется, или идет снег?

Мы все резко посмотрели сквозь щель между булыжниками, закрывающими вход в пещеру. Понять что-то было очень сложно.

Ато привскочил и отодвинул один из них.

– Су-ука, – очень тихо, протяжно прошептал он.

Часть третья

Декабрь. Последнее приключение

1

Мечта – пилюля от печали. Самая сладостная из пилюль.

Что еще остается человеку, лишенному прекрасного настоящего?

Ему остается только мечтать. Вместо прекрасного настоящего – прекрасное будущее. Совсем даже не бесполезное занятие, как может показаться на первый взгляд. Первый и самый важный шаг. Куда я иду? Куда и зачем? Создать картинку, ради которой хочется жить.

Мы рождаемся в чьей-то истории. Можем ли мы написать свою собственную? Могу ли я?

Когда-нибудь…

Маленький Кока засыпал со своей мечтой, стискивая ее в своих объятиях, словно плюшевую игрушку.

«Интересно, во сколько лет я начну писать?»

«Интересно, во сколько лет закончу свою первую книгу?»

Годы пролетали один за другим, а вопросы оставались те же.

Только вот с каждым новым годом эти вопросы, теряя постепенно свою сладость, приобретали неприятный горьковатый вкус.

«А что, если на самом деле я никакой не писатель? Что, если этого всего не существует?»

За этими ужасающими мыслями часто следовало действие. Кока брал в руки лист бумаги (до чего же страшный!!). Садился и писал. Писал о себе, о своей жизни, о своих чувствах.

Бумага, окровавленная чернилами – своего рода зеркало.

Не мог продержаться и нескольких минут, глядя в него.

«До чего же я уродлив!»

«Нет. Нет!»

«Должно быть я не готов!» – скомканная бумага отправляется прямиком в урну. Очередной раз.

Ужасающее событие.