На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
— А ты — голова! — похвалил Макар.
Уже тем же вечером под подкладкой пиджака у Тарасова лежало два одинаковых конверта. Теперь он понимал, почему Пономарев, передавая ему послание для партизан, так настойчиво требовал, чтобы никто — «будь это хоть сам Фибих!» — не касался конверта до того, как он попадет к адресату. Цель богослова все-таки отличалась от цели матерого гестаповца, и, анализируя обстановку, не трудно было установить подлинный смысл этого отличия.
Так в операции появился непланируемый ранее ход.
Через несколько дней Тарасов сообщил, что на базаре к нему подошел человек с паролем и он передал этому человеку конверт со списком. Пономарев после этой новости вздохнул свободно. И уж совсем он не ожидал вечернего визита к нему.
Открыв в ответ на настойчивый стук дверь, богослов с удивлением увидел на крыльце Торбуна.
— Пришли там… Я за вами… — как всегда, сбиваясь, начал Торбун. — Говорят, чтобы сразу же шли в церковь… Никуда не заходили… За этим проследят…
— Кто пришел? В чем дело? — беспокоясь, не понял Пономарев.
— Двое. Но, по-моему, с ними еще кто-то. По-моему, и к вам меня сопровождали. Сказали, чтобы вы явились сразу.
Пономарев лихорадочно соображал — кто мог вызывать его в столь неурочный час в церковь да еще требовать, чтобы он никуда прежде по заходил? Если это партизаны, то следовало продолжать игру, однако он трусил, опасался, что у него не хватит выдержки и он не справится с ролью руководителя подпольной организации. А если не партизаны? Нет, считал Пономарев, эту мысль следует отмести. Гестапо так не вызывает… Впрочем… После последних событий…
Богослов шел вслед за Торбуном в растерянности.
— Какие они из себя? — спрашивал он на ходу. — Как выглядят?
— Представительные, — вяло отвечал Торбун. — В хороших костюмах. Я так думаю, это не партизаны… Они меж собой по-немецки говорили…
Гестапо, решил Пономарев, и стал успокаивать себя тем, что в случае ареста Фибих не стал бы прибегать к такой маскировке, скорее всего, это вызвано необходимостью дать ему дополнительные инструкции в условиях строгой конспирации.
Из двух наших разведчиков, ожидавших Пономарева в церкви, только Давид Файнгелерит хорошо знал немецкий язык. Иван Шумский совершенно не владел им. Поэтому, когда Пономарев появился в каморке Торбуна, Шумский лишь глубокомысленно кивал время от времени, а говорил Файнгелерит.
С вошедшим богословом они не поздоровались. Шумский кивнул на свободную табуретку, жестом приказывая ему садиться.
Богослов, увидев людей в добротных костюмах, услышав немецкую речь, но все еще напуганный суровой встречей, вытер пот со лба.
— Павел Пономарев? — внезапно по-русски спросил Шумский. — Глава полоцкой церковной общины? Руководитель местной подпольной организации сопротивления? Все верно?
— С кем имею честь? — что-то почуяв, попробовал выиграть время Пономарев.
— Отвечайте на вопросы! — потребовал Шумский.
— Так точно! Все верно, — торопливо ответил богослов. — Но с некоторыми необходимыми уточнениями.
— Уточнять будем мы! — оборвал его Шумский, вынув из кармана два листка бумаги. — Объясните, чем отличаются эти два списка!
Похолодев, Пономарев увидел заполненный собственноручно полный список организации, который он сделал для партизан, и меньший, с выдержками из первого. Мысли спутались в голове богослова, а Шумский не давал ему возможности прийти в себя, опомниться:
— Какой из них завизирован господином Фибихом?!
Пономарев упал на колени:
— Пощадите! Я все объясню!..
Ничто не нарушало тишину вечернего города, хотя в это время получили по заслугам одиннадцать предателей из лжеподпольной церковной организации, и в их числе был Макар. Двенадцатый давал показания в каморке, предоставленной мастеру, который прежде обновлял фрески, а сейчас занимал наружный пост охранения вместе с другими бойцами, пришедшими в этот день в Полоцк.
Пономарев никак не мог разобраться, кому он отвечает на вопросы, путался, врал, опровергал сам себя.
Шумский спросил его:
— Пономарев, вы во что-нибудь верите?
И, пожалуй, впервые прозвучал честный ответ богослова:
— Никогда и ни во что я не верил.
Пономарев дрожал от страха, готов был продать и свою, и чью угодно душу. Он то клеветал, то сознавался в клевете, поносил и партизан, и Фибиха, и своих ближайших подручных. Но в одном оставался последовательным до конца. Зеленую папку он соглашался отдать только в ответ на обещание сохранить ему жизнь.
Пришлось дать такое обещание А это значило для партизан выполнить. Впрочем, на будущее богослов не получил никаких гарантий.
В зловещей зеленой папке оказалось более двухсот вычеркнутых фамилий — тех, кто уже пал жертвой «организации». Болес пятисот человек было приговорено к той же участи, и лишь ликвидация зеленой папки спасла их от смерти.
Огромной ценой давались победы народу.
В связи с изменением обстановки на фронтах и телеграммы центра № 74 и 85 от 25 апреля 1943 г. «Неуловимому» — Прудникову М. С. и представителю ЦК БССР и центрального штаба партизанского движения Бардадыну А. Ф. — отряды Прудникова, имеющие на связи агентуру, оставить в Витебской области. Остальных передислоцировать на запад в район Бигосово. В результате реорганизации бригады «Неуловимых» было создано три группы отрядов или фактически три партизанских бригады. Первая — 510 человек во главе с комиссаром бригады Глезиным Б. Л., которая была 24 июля 1943 г. передана прибывшему из Москвы майору Морозову А. Г. и под его командованием 2 октября передислоцировалось на запад и в дальнейшем называлась оперативной группой. Вторая — около тысячи человек с резервом во главе с Широковым П. Н. Официально это была бригада «За Родину». К этому времени уже передислоцирована на запад. Третья группа партизанских отрядов «Неуловимых» во главе с заместителем командира бригады полковником Никитиным Т. М., около тысячи человек с резервом, была оставлена в Витебской области. Все три группы отрядов «Неуловимых» вместе с Красной Армией успешно громили немецко-фашистские войска до полной победы.
Глава седьмая
БОИ УХОДЯТ НА ЗАПАД
1. НАКАНУНЕ ЧАСА ОСВОБОЖДЕНИЯ
Летом 1941 года фашисты брали город Полоцк дважды. Бои на этом участке были тяжелыми, затяжными. Первый удар принял на
