Кинематограф Эйзенштейна. От «Стачки» до «Ивана Грозного» - Дэвид Бордуэлл
Метания Ивана на этом не заканчиваются. Когда уходит Малюта, Иван начинает терзаться вопросом: «Каким правом судишь, царь Иван? По какому праву меч карающий заносишь?» Ему отвечает Федор, который зароняет подозрение, что Анастасию отравили. Решимость Ивана крепнет. Эти внутренние перемены иллюстрирует экстатический жестовый скачок в конце сцены – увидев трупы бояр, он начинает осенять себя крестом, но затем поднимает голову, в завершение жеста властно вытягивает руку вперед и восклицает: «Мало!»
Как мы увидим, Иван сомневается, потому что не знает правды. Когда он узнае́т, что Ефросинья отравила его жену, то понимает, что должен отомстить. Кажется, что все колебания остались позади, теперь он станет «грозным». Но возникает новая проблема. Малюта может взять на себя убийство бояр и Филиппа (которого убивают после конфликта с Иваном в соборе), но нельзя давать нижестоящим приказ убить членов царской семьи. Поэтому Ивану нужно обратить заговор Ефросиньи против нее самой.
Сцена пира (16) – это циничная пародия на признание, которое Иван делает Филиппу. Он говорит Владимиру, что у него нет друзей («Сирота я покинутый»), только для того, чтобы выведать информацию. Когда Владимир намекает, что планируется убийство, Иван предлагает ему переодеться в царя, в результате чего Петр убьет Владимира по ошибке.
Сцена убийства заканчивается неявным подтверждением раскаяния Ивана. Он молится, закрывает лицо рукой и бормочет строчку из песни опричников «Ради русского царства великого». Но в эпилоге (17) Иван в задумчивости сидит на троне. Он сообщает зрителю, что царь должен награждать хороших и наказывать плохих. «Ежели сего не имеет, не есть царь». Он обещает отныне бить всех, кто посягнет на величие России, и фильм заканчивается отказом Ивана от своих душевных метаний.
Психологическое развитие характера Ивана в фильме трактуется как преодоление сомнений и укрепление решимости. В рамках поэтики Эйзенштейна такое торможение драмы должно усилить финальную вспышку главной эмоции. Позже, после того как нерешительность Ивана раскритиковали, Эйзенштейн признал, что внутренние конфликты персонажа заслонили «достаточно полное изложение… тех объективных государственных результатов, в которых сказалось преодоление этих внутренних противоречий внутри самого Ивана» [528]. Это равносильно признанию того, что эйзенштейновская концепция киноформы как процесса создания единства за счет напряжения между отдельными частями должна уступить место более статичной подаче заранее сформулированной точки зрения.
Внутренние конфликты Ивана наиболее ярко проявляются в кульминационный момент третьей серии, который Эйзенштейн считал сутью всего сценария, – исповеди Ивана в соборе Новгорода (21). По сценарию царь лежит ниц перед фреской Судного дня, а его духовник и помощники зачитывают списки его жертв. Раскаяние и сожаление «мучат, жгут, грызут» дух Ивана. «Страшный ответ пред самим собой держит» [529]. Он исступленно молится, ударяясь лбом об пол, отчего по его лицу струится кровь. Стеная, он умоляет отпустить ему грехи. И снова его чувства меняются, попытку исповедаться перед богом прерывает внезапное осознание, что его духовник – шпион и предатель. Царь тут же вновь обретает решимость: «Наступил Иван на Евстафия, как на голову ехидне наступают» [530].
Но это еще не конец страданий Ивана. Он узнает, что отец и сын Басмановы планируют предательство. В сцене пира в третьей серии Иван наблюдает за смертью Федора после того, как Федор убивает своего отца:
«Одинокая слеза по седой бороде царя Ивана прокатывается…
На конце царской бороды повисла, словно надгробное рыдание творя.
„Помилуй мя, боже, помилуй мя…“» [531]
После этого фильм обращается к героике поля битвы, как большинство других исторических эпосов сталинского периода. Когда Малюта получает ранение, Иван снова целует его: «Один ты у меня… Последний. Единственный» [532]. После смерти Малюты Иван остается у моря, это завершающий образ, который иллюстрирует «трагическую неизбежность одновременности единовластия и одиночества» [533]. Тема доходит до логического завершения – власть Ивана в зените, и он совершенно одинок.
Сталин разрешил переснять вторую серию, объединив ее с третьей. Если бы проект был реализован, Эйзенштейну пришлось бы отказаться от внутренних противоречий в характере Ивана. В 1946 году он извинился и признал, что зря подчеркнул частное, «побочное, второстепенное и нехарактерное» в размышлениях Ивана [534]. По его словам, из переработанной версии второй и третьей серии тему одиночества Ивана и его отношений с народом он планировал исключить [535]. В сохранившемся виде «Иван Грозный» представляет собой практически единственную попытку создать трагедию в условиях советского соцреалистического кинематографа того периода.
Основная трагедия строится на том, на какие страдания идет Иван ради единства России, но для мотивировки его колебаний и сомнений повествовательному механизму фильма необходимо, чтобы царь оставался в неведении относительно многих вещей. Как и в «Александре Невском», мы задолго до героя узнаем, что против него замышляется заговор. Но если в «Невском» на сотрудничестве Анания и Твердило не строится никакая драма, то в «Грозном» чувство одиночества Ивана усиливается после того, как он узнает о предательстве Курбского. В конце первой серии Иван еще не знает, что вино в чаше, которую он дал Анастасии, было отравлено, так что во второй серии это судьбоносное открытие вызовет у него еще больше сомнений и страданий. Он обнаруживает, что во имя единства России нужно разорвать не только узы дружбы, но и кровные узы. В третьей же серии Иван узнает, что и новые союзники Басмановы не менее вероломны, чем Курбский и Ефросинья.
Одна из самых интересных проблем в фильме – способ, которым Иван обнаруживает плетущиеся против него интриги. У него нет никаких доказательств того, что Ефросинья убила его жену. Когда Федор говорит о яде (12), царь немедленно приходит к выводу, что Анастасию отравили, и заявляет, что чашу ему дала Ефросинья. Во время сцены с пещным действом (14) мальчик показывает на Ивана пальцем и спрашивает: «Мамка, это грозный царь языческий?» Владимир простодушно улыбается, а Ефросинья съеживается под взглядом царя. И Иван вдруг сообщает Федору, что знает, что виновна Ефросинья.
К этому осознанию больше подводят мотивы, чем причинно-следственные связи. Дети в сцене с пещью огненной (мальчики-певчие, невинный ребенок) напоминают о юном Иване, который стал свидетелем того, как бояре отравили его мать (что
