Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
Медвежьи следы на сером песке у речки показали и нам. Что привлекает зверя сюда – неясно. Ерофей уверен, что это медведица, потерявшая тут малышей (весной ее видели с медвежатами), и она никак не может забыть потери – вертится в этих местах. Может, и так. Но медведи и ранее появлялись в огороде и на реке. Собаки, учуяв зверя, постоянно оповещают о его приближении. Их лай, возможно, вернее всего тормозит любопытство медведей.
Собак две. Одна – добрая, готовая валяться перед всеми, подняв кверху лапы, – Тюбик. Другая – строгая, сидящая на цепи Ветка, которой медведей по природе полагается не бояться. И она не трусит, если их чует.
Еще в домашнем хозяйстве живут тут кошки. Их четыре, считая нелюдимого, с мордой разбойника, кота без имени. Своего соперника он изгнал из «усадьбы» и единоличен в своем гареме. Изгнанник одичал и летом, похоже, в тайге благоденствовал, лишь изредка попадаясь кому-нибудь на глаза. Что будет делать изгнанник с приходом зимы – неясно.
Всеобщий любимец тут – серый с темной мордой котенок, названный, явно с подачи шаловливого Ерофея, Черномырдиным. Агафья вполне понимает смысл этой шутки и, если не занята, посмеивается, не отпускает любимца с рук. Маленький Черномырдин уже сделал заявку на право считаться охотником. При мне на печи у Агафьи прищучил мышь и, вполне понимая, что добыча принадлежит ему и только ему, шмыгнул в дверь, для него приоткрытую.
Избыток мышей Агафья надумала утилизировать, посоветовавшись потихоньку со мной. Топором она измельчила три тушки и кинула курам. Драка за мясо показала, сколь не хватает сидящим в загоне птицам белкового корма.
Не хватает курам и кальция. «Яйца стали нести мягкие, как полиэтиленовые, и облезли все – без перьев, голые были», – рассказывает «птичница», склонная к экспериментаторству. Кур Агафья пыталась кормить древесным углем и мелко рубленным пластиком от бутылок. Но кто-то вовремя объяснил ей, что нужно сделать. Вместе с Надеждой в пойме реки наискали они нужных белого цвета камней, прокалили их на огне и истолченными в ступке стали подмешивать в корм. Куры сразу пошли на поправку – нормальными, в твердой скорлупе, стали нести яйца, и быстро у всех выросли перья. Только петух пока бегает без хвоста, что, впрочем, не мешает ему выполнять предназначение свое.
Появление в загоне четырех привезенных в подарок из Абакана несушек немедленно разрушило строгую у кур иерархию. Они поцапались, выясняя, кому тут быть первой, кому второй. Новички эти правила знали и отвоевали себе место где-то в первой половине здешней табели о рангах.
Ну и о козах. Я привез сюда троечку их лет пятнадцать назад. Династия мелких пуховых, не слишком удойных коз продержалась до этого года благополучно. Но сначала белый козел, а потом одна козочка пали. Отчего? Козел стал прибаливать, показывал равнодушие к противоположному полу. Агафья лечила его таблетками и этим, думать надо, укоротила жениху жизнь. Коза же, по мнению Надежды, оттого пала, что Агафья поила ее сильно соленой водой. (Кто-то сказал ей, что молока от этого будет больше.) Такую причину гибели самолюбивая Агафья признать отказалась, отчего вспыхнул протуберанец раздора с Надеждой. Но я сказал, что, возможно, коза действительно пала «от пересола», и посоветовал еду козам лишь чуть подсаливать и близко поставить кастрюльку с крепко соленой глиной – пусть лижут без принуждения сколько захочется. Агафья, задумавшись, согласилась.
Подаренную «Комсомольской правдой» и купленную в Горно-Алтайске козу я переправил сюда без помех. Правда, не знавшая вертолета Белка положила в летательном аппарате голову на пол и обреченно закрыла глаза. Но как только сели, она по лестнице быстро скатилась вниз, в незнакомый ей мир, и через пять минут на поводке у Агафьи уже обкусывала желтые кустики ивняков. Доение коз – дело, требующее навыков. В прошлом мне пришлось Агафью этому делу учить. Теперь, при пятнадцатилетнем опыте, Агафья знала, что делать. Однако Белка, чуя новые запахи и грубоватые руки новой хозяйки, молоко решила «прижать» и только утром дала побольше. А дня через два мы варили уже овсянку на вкусном и, как говорит Агафья, «пользительном» молоке. Одно смущает жителей Тупика: шерсть у рослой козы жидковата для здешних зимних температур. Но находчивая Агафья сказала, что выход есть – сошьет для козы телогрейку. А для начала решено поместить Белку в родовое строение Лыковых – в избушку два на два метра. Агафья наносила сюда соломы, пристроила к стенке полочку для лежания козы. «Как в купейном вагоне…» – пошутил Ерофей.
За всеми этими хлопотами исподлобья наблюдал старожил этих мест – черный, невыносимо вонючий козел. Он нюхал воздух и явно желал, чтобы все грядущее пришло по возможности без задержек.
В день накануне отлета мы с Агафьей стояли возле рыхлых куч земли в огороде. Никогда раньше такого тут не было. «Это рытик», – сказала Агафья. Кого Лыковы называли «рытиком» – крота или какого-нибудь иного обитателя здешних дебрей, – выяснить я не смог. Вызванный для консультации Ерофей тоже картину не прояснил.
В то время, когда мы решали биологическую задачу, на елку возле обрыва у реки села сойка. Мы ей мешали овладеть потрохами рыб у воды. Сойка сердито, как только умеет она, да сороки еще, гаркнула, и сейчас же на этот звук с крайнего дерева у огорода спикировал ястреб-перепелятник. Но то ли наше присутствие смутило охотника, то ли сойка сидела так, что трудно было когтями ее достать, но только ястреб вынырнул из кроны елки ни с чем и резко взмыл кверху. В бинокль я разглядел сойку – она сидела в развилке сучков, тихая, забывшая о потрошках. Мы вышли к обрыву глянуть на реку: не появится ли в игривых своих путешествиях выдра? Нет, все было спокойно. Шумела в таежной тиши вода, да ворон прокаркал, обозревая в патрульном полете – нет ли чего интересного на реке.
2003 г.
Зимние вести
В начале февраля появился в Москве проездом в Харьков бородатый, пропахший тайгой Сергей Усик. У Агафьи Лыковой на реке Еринат мы встречались с Сергеем несколько раз (это тот самый художник Усик, который привез однажды сюда телескоп, в который мы вместе с Агафьей «изучали» Луну). В прошлом году в июле с рюкзаком по еле заметной тропе Сергей прошел от Телецкого озера до реки Абакан триста километров, затратив на дорогу без малого две недели. Гостил у Агафьи в этот раз ровно
