На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
И снова Саша обратился к майору Ваису. Тот долго и хмуро молчал, потом сказал:
— Есть у меня человек в замке. Но без разрешения товарищей я не могу связывать тебя с ним.
— Да ты пойми! — убеждал Саша майора. — Речь ведь идет о сохранности дорог. О сохранности туннелей. Наконец, о сохранности ваших городков! Ты же сам говорил, что это не городки, а настоящие памятники культуры. Что же ты хочешь, чтобы они взлетели на воздух? Скажи, ты этого хочешь?
— Может, это только твои предположения, — упрямился Ваис. — Может, ничего они взрывать не собираются?
— По-твоему, они динамит для бутербродов берегут? — не на шутку рассердился Саша.
Через несколько дней они вновь встретились с Ваисом, и майор сказал:
— Товарищи согласны с твоим мнением относительно динамита. И они разрешили дать тебе связь. Только тут есть одна тонкость. Ты ведь мусульманин?
— Я коммунист, — рассмеялся Саша. — И значит — атеист.
— Это лучше, — рассудил Ваис. — Дело в том, что мой человек ксендз, и на почве веры могла бы заминка выйти. Но если ты атеист, это несколько меняет дело. Только ты при нем хотя бы бога не ругай. Обещаешь?
— Зачем же обязательно ругать? — сказал Саша. — Коммунисты признают за человеком право на любое вероисповедание. И мы приучены уважать чувства верующих.
— Это почти совсем хорошо, — повеселел Ваис. — Тогда последнее. Ксендз наш — человек хороший, но с причудами. Он спросит тебя, во славу ли бога это дело, и ты должен будешь ответить, что во славу.
— А без этого обойтись нельзя? — спросил Саша, недовольно нахмуриваясь.
— Без этого ничего не выйдет, — твердо заверил майор.
— Попробуем столковаться, — пообещал Саша и поинтересовался: — А как же это ксендз заслужил расположение немцев? Да еще и оказался в замке?
— Там никто не знает, что он ксендз, — пояснил Ваис. — Там он — дворник. Ксендз у нас большой артист.
— Ну, если он артист, тем более столкуемся. Мне тоже сколько ролей приходится играть! Значит сцена у нас одна.
Ксендз Юрек, в миру — просто Юрек, производил в замке ежедневную уборку. Осенний листопад делал его работу бесполезной, но он вывозил без устали мусор к обрыву в трех километрах от Нового Сочу. Повидаться с ним наедине труда не представляло, и Саша отправился на эту встречу сам. Он дождался Юрека у обрыва, вышел из укрытия, едва тот остановил лошадь, и только было собрался произнести пароль, как ксендз в дворничьем фартуке опередил его.
— О! Я все понял. Вы — Сашка-казах.
— Вы не ошиблись, — сказал Саша и все-таки, приученный к дисциплине, произнес пароль: — Это хорошо, что светает на востоке.
— А а-а… — неопределенно протянул Юрек, впрочем, ничего больше не прибавляя.
— Я жду ответа, — напомнил Саша.
Ксендз внимательно осмотрел его с головы до ног и назвал ответ:
— Скоро и на западе рассветет.
Они сели на камень у обрыва, и Саша изложил суть дела:
— В замок необходимо пронести мину. Установить ее надо в подвале.
— Я готов сделать все, что вы скажете, но… — Ксендз помолчал, что-то обдумывая. — Но как вы себе это представляете? С территории замка меня выпускают свободно. А вот при въезде всегда обыскивают самым тщательным образом. И меня, и телегу.
— А лошадь? — спросил Саша.
— Лошадь — нет. — Ксендз не смог скрыть удивления, пытаясь разобраться, не дурачат ли его.
— В мешке с овсом, висящем на морде лошади, она может свободно провезти килограмма два, — сказал Саша. — За неделю вы перевезете четырнадцать килограммов тола, а потом и взрыватель.
— Пожалуй… — вскоре согласился Юрек, но предусмотрительно спросил: — Тол пахнет?
— Он будет пахнуть самым свежим хлебом, — пообещал Саша. — Ваша кобыла останется довольна.
— Второй вопрос, — продолжал ксендз. — Предположим, я сумею пробраться в подвал. Но я совершенно не знаком с тем, как устанавливают эти вещи. Моя квалификация, молодой человек, несколько иная, чем оборудование бомб…
— Ну! — сказал Саша. — Этому мы вас быстро научим. Было бы желание…
— Хорошо, — просто согласился Юрек. — Я постараюсь.
Майор Ваис ошибся — Юрек так и не заговорил о боге. В эти дни мирские дела были значительно важнее религиозных разногласий.
Ксендз оказался на редкость способным учеником, а его лошадь, кстати, ничего не имела против лишнего груза в овсяном мешке, который так вкусно пах свежим хлебом.
Черной осенней ночью страшный взрыв потряс горы. Замок в Новом Сочу с расположенными в нем складами динамита перестал существовать.
Уже много лет спустя, после войны, за организацию операции по спасению жизненно важных и культурных объектов Польши коммунист партизанский командир Саша был награжден высшим военным орденом ПНР — серебряным крестом «Виртути Милитари».
3. ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ
Местом действия следующей операции отчасти станет далекая страна, и разговор коснется церкви, но в основном — борьбы с фашизмом, которая стала самым ярким свидетельством интернационального братства народов, объединившихся вокруг Советского Союза в тяжелые для мира годы.
Операция эта завершилась осенью 1943 года под Полоцком, а вот начало ее, за давностью лет и в силу некоторых других обстоятельств, установить нелегко.
Конечно, общим началом всех наших действий во время войны стал июнь 41-го, но когда я перебираю дневниковые записи, документы, письма далеких и близких друзей, то в этом случае переношусь в другой июнь — жаркий и душный июнь 43-го года, каким он был в то время в Риме.
…Жарким июньским днем по Риму шел трамвай. В его вагоне изнывало от духоты не так уж много пассажиров. Но все же некоторым пришлось стоять — например, высокому священнику в черной сутане. Впрочем, он не привлекал к себе ничьего внимания, так как фигура священника была для Рима совершенно обычной.
Несколько выделялись из остальных пассажиров вагона трое. Двое из них — женщина-итальянка и мужчина восточного типа — также стояли, склонившись над третьим, несомненно, европейцем. Европеец сидел, кусая губы от боли, и женщина утешала его по-итальянски. Боль, судя по всему, становилась невыносимой, и тогда мужчина восточного типа обратился к товарищу на незнакомом пассажирам русском языке:
— Потерпи, Саша. Немножко потерпи. Мама Анжелика говорит — скоро приедем.
— Плохо, Карим, — отвечал Саша. — Да и куда мы приедем? Кажется, мне действительно нужен доктор. Есть ли там доктор?
Карим на ломаном итальянском стал расспрашивать Маму Анжелику, ответы женщины были неутешительными.
— Мы найдем доктора, — все же сказал Карим. — Непременно найдем.
Незнакомый язык привлек внимание людей в вагоне.
