На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
Войну молодой лейтенант начал под Москвой, где и произошла наша первая случайная встреча. Я понимал казахский язык, и это, естественно, сблизило нас. Потом Саша командовал батальоном, дважды был ранен, прошел переподготовку и получил назначение в воздушно-десантные войска.
Для него будто началась новая жизнь. Теперь он не поднимал бойцов в атаку, не окапывался для обороны — наоборот, зачастую должен был всячески избегать встреч с противником, потому что забрасывался во вражеский тыл в составе маленькой группы или с индивидуальным заданием, которое имело отношение к разведке или организации связи с партизанскими соединениями.
Не все операции, в которых он участвовал, проходили благополучно, и Саше не раз пришлось воспользоваться своим умением без промаха бить в цель. Но теперь не меньшую роль играло умение уйти самому, не оставив следа, или отправить врага по ложному следу.
На очередное задание молодой лейтенант вылетел весенней ночью. Самолет сразу же набрал высоту, пробил облачность и, прикрытый ею, устремился на запад. Вскоре миновали линию фронта, а спустя еще час машина пошла на снижение, и Саша увидел из иллюминатора сигнальные костры — его ждали.
Пилот открыл люк, и Саша привычно прыгнул вниз. Затяжные прыжки были освоены им отлично, и он не торопился рвать кольцо, планировал. Но что это? Поверив внутреннему беспокойству, лейтенант, управляя стропами парашюта, намеренно стал удаляться от костров По его расчетам, теперь он должен был приземлиться где-то на расстоянии километра от встречающих.
Ощутив ногами мягкий толчок в землю, он быстро смотал и стал зарывать парашют. И тут же услышал автоматную стрельбу и лай собак. Интуиция не обманула лейтенанта: враги либо обнаружили слишком яркие костры, либо развели их сами, прежде уничтожив группу встречи.
Судя по стрельбе и лаю, с трех сторон путь для Саши был отрезан. Четвертая наверняка вела к болоту — должно быть, этим объяснялась мягкость грунта при приземлении. Лейтенанту некогда было организовывать ложный след, и он принял другое решение. Добравшись до заросшего камышами болота, он погрузился в него настолько, что лишь голова оставалась на поверхности.
Выходило так, что лишь чудо могло спасти Сашу: в холодной весенней воде долго не простоишь, а окружившие болото немцы уходить как будто не собирались.
И все-таки чудо почти произошло. Успокоились собаки, отчаялись обнаружить пропавшего парашютиста враги, и в споре верх брали утверждавшие, что он потонул в болоте. Офицер, немного помявшись, дал команду отходить. Почти поверив в чудо, Саша поверил и в свое везение, удачу. Но когда гитлеровцы уже отходили от болота, офицер наудачу, для собственного успокоения, бросил в камыши гранату…
Саша не знал, что произошло дальше. Очнулся он уже в лагере неподалеку от Львова, в лазарете.
Оценив обстановку, лейтенант понял, что враг не должен знать о его выздоровлении, иначе лагерный лазарет немедленно сменят на тюремную камеру и кабинет следователя. Поэтому он старательно, не без успеха демонстрировал гестаповским врачам ограниченную возможность двигаться и полную потерю речи и слуха.
Его проверяли — неожиданно над ухом звучал выстрел или, наоборот, тихий вопрос, но Саша, ежесекундно ожидая какого-нибудь подвоха, не давал себе расслабиться. Нарочито неуклюже перемещаясь по территории лагеря, он искал путь побега. Усиленная охрана, колючая проволока, большое расстояние от нее до бараков. Казалось, и мышь не могла проскользнуть незаметно при таких условиях.
Одному одолеть препятствия было практически невозможно. Значит, надо искать помощников. Но Саша содержался отдельно, да и что иное он мог предпринять в роли глухонемого? А медлить было нельзя — как только врачи окончательно удостоверятся в его неизлечимости, он попадет в число тех, которых уводят из лагеря еще до утренней поверки и которые обратно уже никогда не возвращаются.
В канцелярии лагеря работала молодая полька. Саша не однажды ловил ее сочувственные взгляды, и как-то раз он улыбнулся девушке и сделал движение головой, которое могло означать — туда бы мне, на волю.
Девушка посмотрела на него удивленно, задумалась. А через несколько часов, проходя мимо Саши, сунула ему в руку какой-то сверток. Уединившись, Саша развернул бумагу. Оказалось, что это крупномасштабная карта местности. Карта была не нужна ему, он знал ее наизусть. И все-таки радость охватила узника: ему готовы помочь…
На следующий день на вопросительный взгляд Саши девушка едва заметно кивнула, приглашая следовать за ней. Она обогнула кухню, на мгновение задержалась возле бочек с водой, ткнув между ними пальцем, и тотчас ушла.
С безразличным видом пройдя мимо бочек, Саша успел заметить там сложенную гражданскую одежду, в складках которой, как выяснилось позже, оказались кусачки.
Той же ночью, одолев два ряда колючей проволоки, он бежал из лагеря… А через несколько месяцев я инструктировал его перед новым заданием.
Самолет из Центра совершил промежуточную посадку на нашем партизанском аэродроме, принял на борт Сашу и продолжил свой курс на запад.
Снова был ночной прыжок, к сожалению, и на этот раз не обошедшийся без осложнений. В густой облачности самолет проскочил сигнальные огни, второй круг значительно уменьшил бы запас горючего, а пилотам предстоял еще неблизкий путь назад, и Саша решил прыгать без вторичного захода.
Он должен был приземлиться в предгорье, а оказался в горах, на неровном рельефе неловко подвернул себе ногу. Забросав камнями парашют и сориентировавшись по звездам и компасу, Саша отправился к месту, где его должны были ждать. Боль в ноге заставляла его делать частые привалы, и он уже понимал, что сильно задержался и на месте встречи никого не застанет. Дублирующая встреча была назначена через неделю, и оставалось где-то в безопасном месте переждать это время.
Неудачное приземление вскоре сказалось нестерпимой болью в ноге. Да и в случае облавы трудно было бы оторваться от преследования, а значит, задание оказывалось под угрозой срыва. Саша знал, что в трех километрах от места встречи стоит словацкая деревушка, и без лишних размышлений направился к ней. Он вспомнил своего старого знакомца — деда, который говорил, что если человек нуждается в помощи на чужой стороне, то он должен обращаться в самую бедную избу деревни, где для путника всегда найдется приют.
В деревне, до которой добрался Саша, дома и впрямь делились на бедные и богатые, что вполне соответствовало обстановке в Словакии того времени, и он выбрал беднейшую.
Дед — полуказах, полурусский — знал, что говорил. С хозяевами Саша объяснялся жестами
