Роковые женщины Серебряного века. По материалам судебных процессов - Лев Яковлевич Лурье
Деньги, которые Екатерина Сухомлинова тратит на платья и драгоценности, — это в том числе и деньги, на которые Россия должна готовиться к войне.
Воровство в военном ведомстве — не редкость. Правда, плутни министерских чиновников редко разоблачали. Но весной 1912 года в Петербурге прошел шумный судебный процесс. В военно-окружном суде несколько недель рассматривали дело интендантских чиновников, обвинявшихся в многомиллионных взятках. Был вскрыт механизм хищений в Главном интендантском управлении, размещавшемся в знаменитом доме Лобанова-Ростовского, парадный вход которого по сей день украшают два мраморных льва. (На одном из них пушкинский Евгений из «Медного всадника» пережидал страшное наводнение 1824 года.)
Перед судом предстали полковники Акимов, Дутов, Мит-кевич, трое их подчиненных, подполковников, надворный советник Кислинский и вдова камер-юнкера Сапиенца, сожительница одного из обвиняемых, подполковника Цветкова.
Свидетелями обвинения выступали владельцы крупнейших компаний, директора заводов, генералы от инфантерии.
Ревизия привела к арестам всего руководства 1-го отделения интендантства.
Варшавская фирма Тиле, участвовавшая в поставке армии формы, за 10 лет заплатила интендантам около 20 миллионов рублей взяток. Бухгалтерия московской фирмы Алафузова для обозначения такого рода платежей придумала даже специальное обозначение: взятки проходили по кассовым книгам как гонорар некоему «Обираловкину».
Деятельность интендантов только при поставке котелков, фляг и чарок принесла казне убытки в 100 тысяч рублей.
Чиновники торговали прежде всего информацией. При объявлении торгов они вскрывали пакеты с предлагаемой той или иной фирмой ценой на поставку, затем снова заклеивали их, чтобы торжественно вскрыть запечатанный конверт на публичных торгах. Между тем условия, предлагавшиеся конкурентами, сообщались излюбленной фирме, хозяева которой, естественно, за это платили.
За услуги, предоставляемые госпожой Сапиенцой и ее сердечным другом полковником Цветковым, платить надо было постоянно, как деньгами, так и борзыми щенками, говоря языком Гоголя. Интендантские чиновники любили за счет поставщиков обедать в отдельных кабинетах роскошных ресторанов, где бутылка коньяка обходилась в 75 рублей; чиновников и их подруг одевали и обували. Цветков требовал, чтобы еще и чинили его обувь и нижнее белье.
Конкуренты лодзинских и варшавских фабрикантов — московские купцы — содержали даже интендантского швейцара Михеева, платя ему ежемесячное жалованье в 100 рублей. По бухгалтерским книгам московских и польских предпринимателей выходило, что от 2,5 до 5 % суммы подряда шло на взятки. Игра стоила свеч. Казна же переплачивала по сравнению с реальными ценами иногда вдвое.
Итак, полковники и подполковники получали миллионы на одном обмундировании, а Владимир Сухомлинов определял весь оборонный заказ. И вокруг него было множество людей, заинтересованных в получении денег из военного бюджета.
На будущем процессе Сухомлинова его в коррупции не обвиняли. Но как ехидно заметил присяжный поверенный Александр Захарьин: «Обвинение не предъявляется, но подсчет денег Сухомлинова производился. Но раз такого обвинения не предъявлялось, то я дальше на этом останавливаться не буду. Раз не было взяток, то генерал Сухомлинов отличался какой-то необыкновенной способностью к дружбе, к личным сердечным привязанностям. Его друзья до такой степени были ему дороги, что он совершенно бескорыстно только при одном появлении, как, например, Свир-ский, готов был предлагать совершенно негодные вещи для Военного министерства — это явление еще более загадочное…»
Сын ближайшего приятеля — Оскар Альтшиллер — получил выгоднейший контракт на поставку оружейных лафетов.
Как мы уже говорили, кузен Екатерины Викторовны Николай Гошкевич с помощью Александра Альтшиллера стал директором представительства Южно-русского машиностроительного завода. Фактически же он занимался тем, что «заносил» Екатерине Викторовне деньги за выгодные для подрядчиков коммерческие контракты с военным ведомством. Слава о его удачливости вскоре стала широко известна в узких кругах.
К Гошкевичу обратился рекомендованный Александром Альтшиллером владелец экспортно-импортной конторы Максим Ильич Веллер, в прошлом русский шпион в Германии (там он провалился, был арестован и выслан на родину). У него имелись широкие связи с европейскими оборонными заводами, и, быстро вникнув в суть дела, Веллер сделал Гошкевичу заманчивое предложение: жалованье и 50 % прибыли от любого заказа, принятого Военным министерством. Гошкевич с радостью согласился и устроил деловой обед в ресторане «Контан», где свел своего нового нанимателя с личным секретарем Военного министра Афанасием Зотимовым и офицером Главного артиллерийского управления штабс-капитаном Василием Ивановым.
Веллер стал частым гостем у супругов Гошкевичей и вскоре начал строить куры жене Николая Анне. Как мы помним, именно эта женщина рассказывала синодальным судьям: побоялась жаловаться на приставания Бутовича мужу — тот так ревнив, что может убить.
Но Николай Гошкевич не только не осудил своего делового компаньона, но заключил с ним сделку: сдал ему жену в долговременную аренду. Гошкевичи продолжали жить под одним кровом, а Максим Ильич, человек женатый, иногда к ним заезжал. Втроем (за счет Веллера) ездили они и за границу.
Веллер платил Анне Гошкевич ежемесячное содержание в тысячу рублей, арендовал квартиру на Николаевской улице и снял дачу на Каменном острове. Там, кстати, белыми ночами бывали и супруги Сухомлиновы — поесть раков на Островах.
Гошкевич устроил Веллеру подряд на поставку военному ведомству двухколесных повозок и седел. И получал теперь за посредничество по 50 тысяч рублей в год.
Связи с богатейшей английской оружейной компанией «Виккерс» осуществлял знаменитый инженер (он разработал проекты строительства метрополитена в Москве и Петербурге), агент фирмы в России, Петр Балинский. Министерство активно поддерживало заказами царицынский завод, где у Виккерса имелся существенный пакет акций. В результате пулеметы российская армия получала по цене на 43 % выше, чем та, которую запрашивали на тульских заводах.
Старинный приятель Сухомлинова Николай Федорович Свирский — проигравшийся в казино владелец мебельной мастерской, некогда изготовившей обстановку для дворца великого князя Владимира Александровича, для Александровского и Зимнего дворцов, императорской яхты «Полярная звезда». Его сын, крестник Сухомлинова Георгий Свирский, представлял интересы французской фирмы Поля Жиро. Ей оборонное ведомство поручило выпуск двенадцатидюймовых снарядов, артиллерийских запалов и прожекторов.
Ходили слухи, что не просто так получили заказы на самолеты «Илья Муромец» Русско-Балтийский завод, на подряд на три тысячи автомобилей банкир Нелькен, а завод Лебедева на 63 самолета Дюпердюссена.
ВОЙНА И ПАДЕНИЕ
Генерал Сухомлинов занят делом государственной важности: готовит страну к войне. Почти не бывает дома, живет фактически на казарменном положении. В начале лета 1914 года Сухомлинов опубликовал сенсационную статью «Россия хочет мира, но готова к войне». 1 августа 1914 года война действительно началась. А Сухомлинову еще припомнят его самоуверенность.
У военного министра — множество могущественных врагов. Среди них главнокомандующий русской армией, великий князь Николай Николаевич, министр внутренних дел Николай Маклаков, глава влиятельной партии октябристов Александр Гучков. А еще и Распутин, и Андроников. Это значит: воевать Сухомлинову придется сразу на нескольких
