Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи - Иоахим фон Риббентроп
Между Германией и Данией с 1926 г. существовал договор о компромиссе и арбитраже. Правда, при оккупации Дании 9 апреля 1940 г. речь шла не о мирном урегулировании какого-либо спорного вопроса, а о продиктованной стратегическими соображениями немедленной военной мере, причиной которой служило распознанное намерение британского военного руководства. В случае с Данией Германия лишь упредила запланированное Англией нападение на Норвегию, которое несло с собой опасность в дальнейшем военных действий против Дании.
Параллелью германской мере могут служить действия Англии против Исландии, а также США — против Гренландии в 1940–1941 гг.[137] Судя по их заявлениям, оба этих государства хотели предвосхитить якобы грозившую опасность захвата Исландии и Гренландии другими державами. Однако следует иметь в виду, что никакой германской опасности для Исландии и Гренландии в эти годы не имелось. Зато весной 1940 г., бесспорно, возникла опасность захвата Дании и Норвегии с английской стороны. Фактом является то, что ни Англия, ни США об оккупации Исландии и Гренландии с Данией не договаривались, а тем более в Международный суд не обращались.
Мы же, напротив, смогли непосредственно после вручения германского меморандума от 9 апреля 1940 г. достигнуть соглашения с датским правительством Стаунинга. Имперское правительство согласилось не затрагивать территориальную целостность Дании и ее политическую независимость. Поэтому датские войска воздержались от какого-либо сопротивления. Германское заверение соблюдалось до самого конца войны.
В отношении Норвегии ситуация была такова. В начале войны, 2 сентября 1939 г., Германия гарантировала неприкосновенность и суверенитет Норвегии, но категорически заявила, что это заверение дается лишь с оговоркой, что Норвегия со своей стороны будет соблюдать по отношению к рейху прочный нейтралитет и не допустит его нарушения какой-либо третьей державой. Оговорка эта имела тем большее значение потому, что норвежское правительство отклонило тогда заключение предложенного нами пакта о ненападении. Секретным соглашением с Англией оно затем еще до 9 апреля 1940 г. нарушило взятое на себя обязательство соблюдать нейтралитет.
Письмом штаба Верховного главнокомандования вермахта [ОКВ] от 3 апреля 1940 г., врученным мне только 7 апреля, я был поставлен в известность об уже заблаговременно подготовленной им и теперь подлежащей осуществлению оккупации Дании и Норвегии[138].
Адольф Гитлер сообщил мне, что у него имеются надежные документы, согласно которым Англия в скором времени займет Норвегию. Чтобы упредить англичан, он принял решение 9 апреля направить германские войска в Данию и Норвегию. Мне было поручено меморандумами, которые надлежало передать ранним утром 9 апреля, разъяснить датскому и норвежскому правительствам необходимость военной акции: только упреждение Германией может помешать Англии превратить Скандинавию в арену военных действий. На составление нот, для которых фюрер передал мне различные материалы, и для передачи их в Копенгаген и Осло в моем распоряжении имелось всего 36 часов.
Документы, которые показал мне Гитлер, а также другие материалы, попавшие в руки германских войск во время акций по оккупации, совершенно, вне всякого сомнения доказывали, что он был тогда прав и англичане действительно в те дни намеревались нанести удар по Норвегии{29}.
При вступлении в Нидерланды, Бельгию и Люксембург министерству иностранных дел тоже только непосредственно перед началом военных операций поручались передача меморандумов правительствам этих стран и вручение соответствующего материала.
От имени германского имперского правительства я сообщил правительствам Бельгии и Голландии о непосредственно предстоящем нападении Англии и Франции на Германию через бельгийскую и голландскую территории. Я довел до их сведения, что Бельгия и Голландия не выполнили те условия, при которых Германия в начале войны была бы обязана признавать их нейтралитет. Действительно, генеральные штабы этих стран уже задолго до германского вступления приняли в согласии с Англией и Францией ряд мер военного характера.
Правительству Люксембурга мне пришлось сообщить, что наступление Англии и Франции, решение о котором принято по согласованию с Бельгией и Нидерландами, включило бы и область люксембургского государства. Поэтому имперское правительство вынуждено распространить начатые операции и на территорию Люксембурга. Я указал на то, что летом 1939 г. ведшиеся между участвующими в конфликте державами переговоры о нейтрализации Люксембурга были внезапно прерваны Францией, заметив, что этот привлекший к себе тогда внимание инцидент теперь нашел свое объяснение.
Для составления меморандумов мне были Гитлером и ОКБ сообщены ставшие им известными на ту пору факты, которые я в данных документах привел в краткой форме. Во время французской кампании и непосредственно после нее на железнодорожной станции французского города Ла-Шарите и в некоторых других местах были захвачены секретные документы французского генерального штаба. Они подтвердили (причем материалы эти принадлежат тем самым странам, которые выдвинули против меня обвинение в Нюрнберге) все пункты тезисов моих меморандумов от 10 мая 1940 г. и выставили на свет сокровенные тайны англо-французской политики и ведения войны. Эти документы (важнейшие из них были потом опубликованы) доказывают, что план англофранцузского наступления через бельгийскую и голландскую территории на Рурскую область являлся прочной составной частью стратегии западных держав и что военные приготовления для его осуществления с началом войны предпринимались прямо на месте{30}.
После провала англо-французской операции в Скандинавии союзники приступили к практическому проведению этих планов в жизнь. С данной целью их генеральными штабами были заключены соглашения между высшими командными органами Франции и Англии, с одной стороны, и Бельгии и Голландии — с другой. В наши руки попали и выработанные на основе этих соглашений приказы для всех войсковых частей, разосланные им для ориентировки. Особенно характерен для уже составленных планов сосредоточения и развертывания бельгийско-французско-английских армий приказ, согласно которому определенные дороги и коммуникации не должны были предназначаться для эвакуации, поскольку они резервируются «для британской армии». Соответственно район сосредоточения и развертывания английской армии был определен генеральными штабами со всеми подробностями, что было доведено до сведения бельгийских местных властей для проведения необходимых организационных мер. Нет ни малейшего сомнения в том, что как Бельгия, так и Голландия сами однозначно нарушили принцип нейтралитета еще до того, как германские войска вступили на их территорию.
* * *
Уже вскоре после победы на Западе я весьма настойчиво предлагал фюреру установить взаимопонимание с Францией. Адольф Гитлер пошел на это, и уже осенью 1940 г. состоялась его встреча с маршалом Петеном в Монтуаре. В ходе этой исторической беседы фюрер не оставил у французского маршала никаких сомнений в том, что он желает окончательного взаимопонимания и сотрудничества с Францией. Гитлер сказал мне тогда, что, если Франция будет честно действовать совместно с нами, с нею будет заключен благоприятный для нее мир. К сожалению, маршал Петен уклончиво сослался на свой кабинет министров и на сделанные ему авансы явно не
