Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран
На нижнем этаже больницы два юродивых посудомойщика делятся мудростью, предсказаниями и пророчествами. Когда один из них видит блюдо, которое не помещается в корзину посудомоечной машины, второй замечает: «Оно как слишком большой младенец (Младший Брат)… Если это не кувшин или ваза, то ничего страшного, и его не нужно мыть, потому что оно не может испачкаться. Отложи его в сторону и держи близко к сердцу». Гротески часто наделены особой проницательностью, разделяя лиминальность с пророками, мучениками, монстрами и безумцами. Бэдли предполагает, что фон Триер опирается на более старый взгляд на гротеск, согласно которому чудовища священны. Телесные характеристики выражают нравственный облик души, и это, по мнению Бэдли, отражает наблюдение Кристевы, что «низменное граничит с возвышенным» (Badley, 2011, с. 53).
Подчеркивая духовный конфликт между этими двумя царствами с помощью нарративной метафоры, «Королевство II» раскрывает сакраментальный и инкарнационный смысл, созвучный рассказам художницы-пророка Фланнери О’Коннор, где ее персонажи воплощают избыток смысла, насыщенного теологическими отсылками и нюансами.
Но еще более важно то, что нарративная метафора бросает вызов и пародирует высокомерный научный взгляд, сам по себе являющийся структурой власти, хотя в данном пародийном виде она изображена такой ничтожной, что кажется странным называть ее злом (хотя такова она и есть). Эта структура игнорирует датскую историю, народные верования в сверхъестественное и еще более великую силу Христа, в значительной степени затерявшиеся в Дании между слабой лютеранской традицией и высокомерием науки.
В статье о пророке Осии Кэролин Шарп цитирует Джона Макклюра: «Проповедь – это отчасти воспоминание, с помощью которого… согласуется древний канон и жизненный опыт последующих поколений» (McClure, 2001, с. 56). Соответственно, первые две части «Королевства» согласуют историю Дании с современными проблемами с помощью герменевтически проницательной пародии и пафоса.
Это перекликается с использованием Иезекиилем повествовательных метафор для согласования взаимоотношений между обеленной памятью израильтян о своей истории и шокирующей альтернативной версией этой истории от Бога (Иез 20), а также их точкой зрения на свой недавний жизненный опыт в сравнении с точкой зрения Бога (Иез 16, 23).
Другой структурный прием, использованный в фильмах фон Триера, накладывает новые повествования на старые рамки пророческой литературы, мифов и историй (чему будет уделено отдельное внимание в разделе главы 4 про символы и мифы). Фон Триер признает это в трилогии «Золотое сердце», но раскрывает лишь в общих чертах. Общая структура «Европы» восходит к мифу о Европе и Быке или о похищении (и изнасиловании) Европы Зевсом, превратившимся в быка, это очевидно из «Арии Европы», дуэта быка и Европы. Новые мифы, сконструированные в рамках этого подхода, включают в себя мифы о роли Германии во Второй мировой войне, вытекающие из различных европейских точек зрения, миф об Америке и ее изображении в кинематографе. «Картины освобождения» и «Танцующая в темноте» повторяют структуру событий страстной недели Христа, которой также в общих чертах придерживается фильм «Рассекая волны». Структура «Дома, который построил Джек» отсылает нас к «Аду» Данте. Джек путешествует по кругам ада, ведомый Верджем, едва завуалированным эквивалентом Вергилия, проводника Данте. Использование великолепных живых картин из «Меланхолии» повторяется в «Доме, который построил Джек». И что еще более важно, одна из картин повторяет полотно Эжена Делакруа, на которой Данте и Вергилий пересекают реку Стикс (иллюстрации 3.2 и 3.3). Финал однозначно принадлежит Джеку, но сделан с явной отсылкой к адской бездне.
Иллюстрация 3.2. «Ладья Данте». Эжен Делакруа (1822). Источник: Wikimedia Commons
Иллюстрация 3.3 «Дом, который построил Джек» (2018). Ларс фон Триер. Zentropa
Хотя «Нимфоманка» не заявляет об этом напрямую, но обе ее части четко следуют структуре девяти кругов ада Данте. В поисках моделей сложности и богатства формы фон Триер и его консультант по сценарию прочитали «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста, Достоевского и Томаса Манна (Spada, 2017). Характерная для Пруста тема исцеления травмы через воспоминания угадывается безошибочно, как и диалогический дискурс Достоевского (см. ниже). Однако влияние «Ада» Данте не упоминается.
«Нимфоманка» представляет собой рассказ о погружении женщины в сексуальную зависимость и продолжительное размышление о сексуальности в целом. Это самое тщательное исследование сексуальности в творчестве фон Триера и один из его самых прямолинейных фильмов. «Нимфоманка» наполнена черным юмором, иронией, философией. Она показывает как божественное, так и уродливое, сталкивая нас с травмой и сопутствующим ущербом сексуальной зависимости. «Нимфоманка» правдиво и пророчески раскрывает эту и многие другие проблемы сексуального характера или нет, но метастазирующие в экономике желания. Это отнюдь не история, поощряющая похоть, напротив – о битве с похотью.
Повествовательная структура «Нимфоманки» делит беседу Джо с Селигманом на восемь глав, начиная с пробуждения ее сладострастия. В качестве эстетической стратегии фильм выбирает изображение нисходящей спирали похоти через девять тем дантовских кругов ада (таблица 3.1) [2]. «Часть 1» сочетает смешное и трагическое, показывая как Джо (Стейси Мартин в роли молодой Джо) открывает для себя силу, которую ее «щель» имеет над мужчинами. «Часть 2» погружается во тьму, когда последствия пристрастия все больше и больше разрушают ее собственную жизнь и жизни окружающих. Лимб, первый круг дантовского ада, сам по себе не фигурирует в отдельной главе, но из контекста становится понятно, что он отображен в философской беседе Джо с Селигманом в скромной спальне. Глава 1 начинается с похоти, второго круга ада. По мере того как Джо проходит через каждую главу /грех круга, она описывает свое ощущение запятнанности, греха и виновности. В конце концов она признается в них, а затем сопротивляется тому, кто предает ее (Селигману), и убивает его, в соответствии с девятым кругом дантовского ада – предательством. В таблице ниже я сопоставляю каждый из кругов «Ада» Данте с содержанием соответствующих глав «Нимфоманки».
Таблица 3.1 Круги «Ада» Данте и соответствующие им главы «Нимфоманки»
Использование фон Триером метафоры и мифа очевидно для тех, кто провел время с его фильмами, и хотя критики и зрители спорят об интерпретациях этих метафор и мифов, это тоже часть головоломки и игры. Неотъемлемым элементом кругов «Ада» Данте является перечень множества грехов и расширенное применение его нарративной метафоры. Один из критиков отмечает: «“Нимфоманка” – это, возможно, не что иное, как мучительно
