Василий Лановой. Самый обворожительный офицер - Михаил Александрович Захарчук

Но и тыл ему легкой жизни не сулил. Николай работал помощником электромонтера. Попутно окончил Единую трудовую школу и поступил в Киевский электромеханический техникум. Зимой студентов отправили помогать замерзающему Киеву. Нужно было заготовить дрова и проложить железнодорожную ветку до города. Работать пришлось стоя в замерзающей воде. Островский жутко простудился и вдобавок заразился тифом. Домой его доставили без сознания. Через несколько месяцев выяснилось, что ревматоидное заболевание трансформировалось в неизлечимую болезнь – «прогрессирующий анкилозирующий полиартрит с постепенным окостенением суставов».

Восемнадцатилетнему Николаю врач сообщил трагическую перспективу: вас ждет полная неподвижность. О своих эмоциях и состоянии при таком страшном диагнозе Островский спустя несколько лет пронзительно и щемяще расскажет устами Павки Корчагина, не сфальшивив ни на йоту.

В середине двадцатых Николай уже не мог ходить без трости (не сгибалась левая нога). Но панике и унынию не поддавался, переехал к сестре Кате, стал секретарем комсомольской организации Изяславского района. До появления Островского в этой сельской местности не было ни одного комсомольца. Николай, искренне верящий в коммунизм, создал целую сеть комсомольских ячеек, а сам вступил в члены ВКП(б). Несмотря на тяжелые увечья, записался в бойцы части особого назначения (ЧОН) для борьбы с вооруженными бандами.

Несколько лет нечеловеческого напряжения оборачиваются для Николая костылями. Он уезжает в Новороссийск, где женится на Раисе Мацюк. Поступает на заочное отделение Московского коммунистического университета имени Свердлова. Тогда же предпринимает первую литературную пробу, пишет о бойцах-котовцах. Только рукопись та потерялась при пересылке.

В 1927 году Островский уже не может ходить. Боли становятся постоянными и адски истязающими. Болезни прогрессируют. Добавляется слепота.

Николай Алексеевич меняет клинику за клиникой, переезжает из санатория в санаторий. В Сочи снимает жилье, а в Москве довольствуется коммуналкой. Жена, уходя на работу, закрывает мужа на ключ. Беспомощный человек, почти обездвиженный, ничего не видящий… Ни читать, ни писать он уже не может. Только радио слушает и думает. Однако его мозг в полном порядке, и воля не сломлена.

Островского одолевают боевые раны, слепота, но он не сдается.

«Я буду жить и сопротивляться, пока будет жить хотя бы одна-единственная клетка моего тела», – писал Николай Алексеевич.

С такой установкой на жизнь слово «человек» всегда будет звучать по-горьковски гордо…

Островский изготавливает трафарет для письма вслепую: в крышке картонной канцелярской папки вырезает узкие полоски. Затем в папку транспаранта вкладывает 25–30 листов чистой бумаги. Начиная страницу, ставит порядковый номер и затем, не отрывая кисти руки от транспаранта, чтобы не ошибиться, пишет до конца страницы. Исписанный листок кидает на пол. Затем новая страница. К рассвету папка-транспарант оказывалась пустой. Приходила соседка по квартире Галина Алексеева, и вдвоем они доводили до ума итоги бессонной ночи писателя.

В апреле 1932 года начал публиковать первую часть романа «Как закалялась сталь». Отклики хлынули бурным потоком.

Вдохновленный Островский ударным темпом пишет вторую часть своего произведения.

Почти сразу роман начали издавать в Японии, Чехословакии, Франции, Англии, Голландии, США…

Практически одновременно с мировым подоспело и признание на родине. Молодому писателю предоставили отдельную квартиру в центре столицы, машину, дом в Сочи.

Во второй половине 1936 года уже практически смертельно больной Николай начинает писать роман «Рожденные бурей». Первая часть вышла в день его смерти – 22 декабря.

Роман «Как закалялась сталь» произвел на современников ошеломляющее впечатление. Одни восприняли необычное произведение как нечто особое, выходящее за пределы просто литературы, как исповедь сына века. Другие сразу приклеили Островскому ярлык идеолога большевистского мифа. А вот харьковское областное управление по охране государственных тайн в печати назвало роман «Как закалялась сталь» антисоветским и потребовало книгу «немедленно изъять». Ибо в ней, по убеждению рецензента, восстановительный период изображен кромешным адом, а Павел Корчагин на самом деле антигерой. Только благодаря вовремя появившемуся в газете «Правда» очерку Михаила Кольцова «Мужество» о Николае Островском роман победно зашагал по стране и миру.

При этом многие зарубежные представители СМИ поначалу не поверили в реальность существования писателя Островского. Сам роман они полагали плодом работы группы писателей, созданным в пропагандистских целях. Но потом некоторые из этих людей побывали у Островского в Сочи и признали его «в известном смысле ГЕНИЕМ».

Первый фильм по роману Островского вышел в 1942 году. Тогда Павел Корчагин вдохновлял на подвиги советских людей, ведущих борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Его образ воплотил актер В. Перист-Петренко. Он без преувеличения повторил трагическую судьбу своего героя, сразу же после съемок ушел на фронт и в том же году погиб.

В 1957 году вышла совместная режиссерская работа Владимира Наумова и Александра Алова с В. Лановым в главной роли.

Народный артист СССР В. Лановой принадлежит к той редкой породе художников, которые, перед тем как сыграть исторический или литературный персонаж, изучают о нем буквально все. Поэтому 60 лет назад, приступая к съемкам фильма, Василий Семенович без всякого преувеличения перелопатил горы литературы как о самом романе, так и о его легендарном авторе.

Он рассказывал мне:

«Однажды к Островскому приехал выдающийся французский прозаик, драматург и эссеист, оказавший значительное влияние на умонастроение большинства европейцев, Андре Жид. Правда, тогда он еще не был нобелевским лауреатом, стал им только в 1947 году. Они долго беседовали через переводчика, хотя Жид живо интересовался всем, что происходило в Советском Союзе, и знал немного русский язык.

Так вот, покинув Николая Алексеевича, проницательный француз заметил:

«Это ваш коммунистический Иисус Христос».

Другой французский писатель – и опять же нобелиат – Ромен Роллан считал Островского синонимом редчайшего и честнейшего нравственного мужества, писал ему:

«Если в Вашей жизни и были мрачные дни, сама она явится источником света для многих тысяч людей. Вы останетесь для мира благотворным, возвышающим примером победы духа над предательством индивидуальной судьбы».

Вот такого героя, братец, предстояло сыграть мне в двадцать два года от роду. Глыбище, титан. Абсолютно не думал о себе. Ослеп, не мог двигаться, и все равно продолжал писать «Рожденные бурей».

А у нас теперь и жизнь писателя, и его творчество, к сожалению, связывают только с политикой, что совершенно неправильно.

Французы разобрались быстрее. И восхитились. Правда, теперь просвещенной Европе не нужны подобные герои. Впрочем, и среди наших соотечественников нет единодушия в его оценке.

Как-то одна журналистка после известных «революционных» событий 1991 года спросила меня не без подтекста:

– Василий Семенович, а как вы сейчас относитесь к Корчагину?

Я ответил ей:

– Теперь, милая, я уважаю его в тысячу раз больше. И хочу, чтобы