Рождение шахматной королевы. Власть и триумф женщин, правивших на доске и в жизни - Мэрилин Ялом

Непосредственная предшественница Екатерины II, своенравная и всемогущая императрица Елизавета Петровна, послужила примером для девушки. Именно Елизавета провозгласила своего племянника-немца, будущего Петра III, наследником и выбрала Екатерину в невесты. Как и Елизавета, Екатерина полностью обрусела: она выучила русский язык, сменила религию и приняла русский народ.

Но в отличие от Елизаветы и своего незадачливого мужа эта женщина немецкого происхождения, получившая французское образование, стремилась стать просвещенным монархом, который привнесет в Россию дух Монтескье, Дидро, д’Аламбера, Гримма, Вольтера и других философов своего времени. (История личных отношений Екатерины с Дидро и Вольтером заслуживает отдельного упоминания.) Хотя ей скорее не удалось превратить обширные разнородные территории России в либеральную монархию (хотя бы потому, что она сохранила институт крепостного права, который в Западной Европе был давно отменен), ее достижения неоспоримы. Она систематизировала хаотичные законы России в соответствии с Наказом, который написала сама. Она установила систему абсолютного централизованного бюрократического правления, которая, по ее мнению, подходила России. Она как сдерживала, так и поддерживала Русскую православную церковь. Она улучшила финансовое положение и торговлю и расширила границы своей империи. Она занималась общественным здравоохранением, подавила эпидемию чумы и сделала себе и своему сыну первые в России прививки от оспы. Высоко ценя литературу и искусство (но не музыку, к которой у нее не было интереса), Екатерина щедро поддерживала энциклопедию Дидро, привезла бесчисленные произведения искусства в Эрмитаж в Санкт-Петербурге и покровительствовала художнице Элизабет Виже-Лебрен при своем дворе (одной из самых блистательных художниц в Европе)[190].

Ее личная жизнь интересовала потомков не меньше, чем ее публичный образ: нет сомнений в том, что после нескольких лет целомудренного брака с великим князем Петром у нее было много любовников. Почти наверняка известно, что двое ее детей были рождены не от мужа. Став императрицей, она пожаловала своим любовникам звание генерал-адъютанта, что было эвфемизмом для официального фаворита, и оставалась чрезвычайно щедра к ним после их увольнения. Большинство из них ушли на пенсию с десятками тысяч рублей и тысячами крепостных, а иногда и с дополнительным собственным дворцом. Только Григорий Орлов, который и привел ее к власти вместе со своими братьями, и Потемкин, позже ставший ее любовником, продержались целых десять лет.

В России она стала превосходной наездницей, следуя своей страсти к конному спорту, которая зародилась еще в детстве, когда Екатерина ночью забиралась на подушку и скакала до изнеможения. Ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем проводить часы верхом на резвом жеребце, сидя предпочтительно «по-мужски», а не в дамском седле. Если бы она заняла место на шахматной доске, было бы уместно изобразить ее верхом на лошади, как скандинавских шахматных королев.

Трудно точно определить, когда именно королева победила визиря на русских шахматных досках. На шахматных фигурках XVIII века, вырезанных из моржовой или окаменевшей слоновой кости (холмогорская резьба), все еще изображены визирь или полководец. Мастера, как правило, противопоставляли на доске русских и выходцев с Востока и иногда изображали пешек в виде римских солдат. Возможно, это было отражением образа личной охраны Екатерины Великой, которая одевалась подобным образом[191].

Тем не менее к концу XVIII и на протяжении всего XIX века королева стала привычной заменой визиря. Был ли монументальный образ Екатерины тем самым толчком, который возвысил шахматную королеву? Конечно, ни одна женщина-правительница, даже княгиня Ольга, не пользовалась таким почитанием, как Екатерина Великая, – почитание, которое, возможно, привело к запоздалому признанию шахматной королевы. После Екатерины ничто уже не было прежним. Ее влияние распространилось почти на все в империи, даже на миниатюрное шахматное общество. Как могли русские отказать шахматной королеве в ее символической власти, когда правление Екатерины знаменито больше, чем правление любого другого монарха до нее?

В России шахматам потребовалось больше времени, чтобы освободиться от церковных запретов. В то время как Римско-католическая церковь фактически отменила свой запрет на эту игру в XIV веке, восточная православная церковь продолжала запрещать шахматы вплоть до XVIII века. Но ни восточной, ни западной церкви не удалось искоренить эту игру, даже среди духовенства. В России, как среди аристократов, так и среди простолюдинов, она прочно укоренилась и сохраняет свои позиции по сей день. Доминирование России в шахматах в XX веке – установленный факт, но сперва мы должны вернуться в XV век, где произошел решающий поворотный момент в истории шахмат.

Часть V

Сила королевы

11

Новые шахматы и Изабелла Кастильская

Пришло время ответить на второй важный вопрос этой книги. Как шахматная королева обрела ту силу, которой она обладает сегодня? При каких обстоятельствах она превратилась в страшную «безумную королеву», грозу всех остальных фигур на доске? Можем ли мы установить связь между ее могуществом и усилением женской власти в определенное время и в определенном месте?

Мы наблюдали, как шахматная королева появилась на доске примерно в 1000 году в качестве европейской замены арабского визиря, переняв его медленную диагональную походку, шаг за шагом. Несмотря на небольшие региональные различия, именно такой темп она сохраняла на протяжении всего Средневековья. Тем не менее начиная с XII века королева, по-видимому, приобрела особую ценность, которая выходила далеко за рамки ее ограниченной подвижности на доске. Как отмечалось ранее, в найденном в Испании тексте на иврите говорится, что между шахматными королем и королевой «нет разницы», хотя на самом деле король был вдвое могущественнее королевы. (Теоретически у него был выбор: переместиться на одну из восьми соседних клеток, в то время как она могла переместиться только на одну из четырех.) В стихотворении XIII века из рукописи Кармина Бурана, посвященном шахматам, категорически утверждалось, что, когда король теряет свою королеву, на доске не остается ничего ценного. Точно так же рыцарь в «Книге о королеве» Чосера (1369) воскликнул в отчаянии: «…и, в нарушенье правил, / Ферзя бы возвратить заставил, / Поскольку, друг мой, верь – не верь, / А горших я не знал потерь!»[192] (Помните, что ферзь был синонимичен шахматной королеве.) Очевидно, авторы этих отрывков думали о шахматной королеве как о метафоре, о высшей женской фигуре в феодальной иерархии, а не рассуждали о ее ценности в игре. Возросший авторитет, коим в Средние века наделялась королева, распространился на шахматную доску и проложил ей путь к тому, чтобы стать самой могущественной фигурой в игре. В то время как настоящие королевы, как и короли, переживали взлеты и падения, связанные с престолонаследием, королевская власть в самых разных формах (королева-консорт, королева-регентша и королева-правительница)