Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран
Трилогия «США – страна возможностей» сталкивает нас с социальным и «коллективным» злом как на уровне общины (небольшого города), так и целой нации и даже идеологии. Эти фильмы разоблачают богов, слепо сеющих предрассудки. В «Догвилле» прибытие прекрасной незнакомки Грейс выставляет напоказ хорошо скрываемые экономику желаний и жестокость по отношению к беззащитной беглянке. Она заставляет их расплатиться за свои коллективные и индивидуальные грехи, справедливы они или нет, с чувством магистериального правосудия. «Мандерлей» обнажает грехи слепого высокомерия благих намерений и идеологических общностей расизма и демократического либерализма, разоблачая колоссальное воздействие, которое оказывают страх, ошибки и скрытые структуры власти, порождаемые ими. В каждом из фильмов идолы заменяют и затеняют личного Бога, которого сердце продолжает вопрошать: «Кого я обидел, что так страдаю?» Фильмы навязывают нам эмоциональное ощущение конфронтации и греха в удивительно широком, но вдумчивом контексте современных идолов.
Виновность отличается от запятнанности тем, что существует внутри нас, а от греха – глубоким ощущением. Именно осознание виновности, по словам Рикера, «разрушает общение грешников», отчуждая и заставляя нас принимать на себя тяжесть зла в изоляции. Подобно Сизифу и Данаидам, мы постоянно, но тщетно пытаемся избавиться от чувства вины. Ревностный кающийся грешник берет на себя бесконечную задачу следовать стандартам или законам, которые могут привести к нравственному совершенству, но лишь терпит неудачу, усиливая свое чувство вины. «Когда грешник достигает предела, его смиренное признание заменяется недоверием, подозрительностью и, наконец, презрением к самому себе и уничижением» (Ricoeur, 1969, с. 145). Осознание вины скрыто и замкнуто внутри «из-за смутного молчаливого согласия со своим злом, которое делает себя собственным мучителем» (Ricoeur, 1969, с. 145). Это рабство, приводящее к тому, что Кьеркегор называет «грехом отчаяния» – отчаянием спасения, желанием умереть. Это, пишет Рикер:
…ад виновности, порожденный законом и его проклятием, который находит свой высший символ в самой сатанинской фигуре. Мы знаем, что Дьявол понимается не только как Искуситель, но и как Обвинитель человека на Страшном суде (в то время как Христос становится Защитником, Параклетом). Таким образом, демон стоит не только за преступлением, но и за самим законом, поскольку это закон смерти.
(Ricoeur, 1969, с. 146)
Эта дилемма, заключает Рикер, может быть разрешена только с помощью символа оправдания или справедливости, что контрастирует с подходом, выделяющим конкретные этические качества индивида или превращающим справедливость в основополагающую добродетель человека (как в книге IV «Государства» Платона):
«Справедливость», согласно святому Павлу, это то, что приходит к человеку из будущего в настоящее, от внешнего к внутреннему, от трансцендентного к имманентному. Истинная экзегеза[57] требует исходить из того, что наиболее чуждо знаниям, воле и возможностям человека. Превзойти человеческое можно лишь отталкиваясь от большего, чем человеческое. Быть «справедливым» – значит быть признанным справедливым Другим… Справедливость, по сути – оправдательный вердикт, имеющий силу решения государственного суда.
(Ricoeur, 1969, с. 147)
Для Рикера, как и для святого Павла, такая справедливость, или оправдание виновного, предлагает единственную полную свободу от греха и вины. Это акт благодати, «педагогика эксцесса и приумножения, извлекающая избыток благодати из изобилия греха» (Ricoeur, 1969, с. 149).
Так называемая «Трилогия депрессии» посвящена борьбе человека с главными вопросами, проистекающими из запятнанности и греха, интернализованными как символ виновности Рикера. «Антихрист» показывает битву зла в отношениях между женщиной и мужчиной и зло, которое легко взращивается и скрывается внутри семьи.
Это внутреннее зло и ощутимая виновность. В то же время внешнее зло – в мире фильма представленное злом природы – обволакивает людей, способствуя простому, но греховному решению. Актер Уиллем Дефо, который играет Его, замечает в интервью на DVD, что «фильм – это размышление о виновности». Главные вопросы, которые задают персонажи: «Почему я совершаю ужасные поступки?» и «Что это за удушающее зло, существующее во мне, а также вне меня?», «Откуда оно взялось?» и «Как мне от него избавиться?». Все это эдемические, базовые вопросы.
Еще один способ взглянуть на данную трилогию – к которой я бы добавила четвертый фильм, «Дом, который построил Джек» – это рассматривать каждый как репрезентацию одной из форм ада. Главные герои реагируют на то, что оказались в аду, изображенном всякий раз по-разному (тетралогия «Преисподняя»). В «Антихристе» Он и Она отправляются на поезде в мир, сотворенный Сатаной. Когда они идут по лесу в Эдем, ее ступни немедленно покрываются волдырями от исходящего от земли жара. Они попадают в анти-Эдем, полную противоположность библейского Эдемского сада. Она называет его «церковью Сатаны», а ветер – дыханием Сатаны. Поле для гольфа в «Меланхолии» имеет 19-ю лунку, которую фон Триер описывает как лимб – слово, означающее границу, рубеж ада. Действительно, герои находятся в зале ожидания, в месте между раем и адом, названном Данте лимбом, первым кругом ада. В нем содержатся некрещеные и добродетельные язычники, охваченные горем из-за нехватки Божьего присутствия (Sandberg, 2017), но не имеют возможности спастись. В нем также пребывают философы, равно как и сам Вергилий. «Нимфоманка» исследует все круги ада Данте. Джо, главная героиня, ведет философскую беседу с Селигманом в Лимбе, пока описывает свое нисходящее движение по спирали через каждый круг дантовского ада. Но наиболее открыто этот ад изображен в «Доме, который построил Джек»: мертвый Джек оправдывает свою жизнь перед Верджем (он же Вергилий), но, оказавшись лицом к лицу с Бездной, он решает вскарабкаться на небеса своим собственным путем.
Главная героиня «Меланхолии» Жюстин испытывает груз вины из-за безуспешных попыток приспособиться к миру, в котором она не может жить: брак с красивым, но пустым мужчиной, мир бессмысленного богатства и забвения, сопутствующая глубокая депрессия. Как упоминалось выше, это изображение лимба, депрессивного места ожидания, где не чувствуется присутствие Бога. Все персонажи осознают, что им чего-то не хватает, они тоскуют по чему-то, что сами не могут назвать. Надежды нет. Жюстин – провидица и первая замечает приближающуюся планету Меланхолию и конец, который та предвещает. Она внезапно пробуждается к новой жизни из своей тьмы, чувства вины и отчаяния и начинает говорить правду о смерти и действительной виновности погруженного в себя анклава, в котором она живет. Она понимает, что апокалипсис – это заслуженная расплата. Она произносит: «Земля – это зло. Не нужно по ней горевать». Она
