Гюстав Курбе - Герстл Мак
В 1857 году обзор Салонов начал вести новый критик, Жюль Антуан Кастаньяри, которому суждено было стать наперсником и ближайшим другом Курбе. По мере того как слабело влияние Шанфлери, росло влияние Кастаньяри; его лояльность была чужда колебаний, и хотя критик ясно видел слабости Курбе, он до конца оставался преданным его защитником. Кастаньяри родился 11 апреля 1830 года и был на одиннадцать лет моложе Курбе. Он разделял республиканские и антиклерикальные взгляды художника, а также — в какой-то мере — его художественные концепции, уважал Прудона, хотя восставал против убеждения философа в том, что социальное содержание — цель искусства. В 1874 году Кастаньяри стал членом парижского муниципального совета, в 1879-м — государственным советником. В 1881 году он получил портфель в недолговечном кабинете Гамбетты, но оставил свой пост в январе 1882 года, когда это министерство пало. С 1887 года до смерти, последовавшей 11 мая 1888 года, он был директором Школы изящных искусств. Бóльшая часть его наследия состоит из статей о художниках и искусстве, опубликованных в различных периодических изданиях и впоследствии изданных в двух томах.
В 1883 году он выпустил небольшую книжку «Гюстав Курбе и Вандомская колонна», где защищал деятельность покойного друга в качестве члена Коммуны 1871 года. Кастаньяри готовил полную биографию художника, но работу над ней прервала смерть критика.
В обзоре Салона 1857 года Кастаньяри разбавил похвалы в адрес работ Курбе осторожными оговорками: «Курбе — скептик в искусстве. Глубокий скептик. А жаль, потому что он обладает очень хорошими и редкими качествами. Его манера мощная, цвет крепкий, моделировка иногда удивительная. Он схватывает внешний вид вещей… но он не идет дальше, потому что не верит в живопись… Курбе — добрый ремесленник в живописи, который, не понимая эстетики своего искусства, разбрасывает без пользы свои прекрасные и редкие качества. Как жанровый живописец, он мог раньше думать, что живопись должна иметь социальное назначение, но сейчас он больше не верит в это… Как пейзажист, он смотрит на природу только из окна трактира… На мой взгляд, он лучше всего представляет себя как портретист»[204].
Шанфлери не опубликовал ни строчки о Салоне 1857 года, но в июле написал Бюшону: «Не могу сказать Вам, что я думаю о картинах Курбе: я о них ничего не думаю и, несмотря на Ваш восторг, ничего в них не вижу, кроме хорошей чисто материальной живописи. Что же касается „Девушек“ — это ужас! Ужас! Курбе, безусловно, ничего не понимает в женщинах. Вы сочтете, что я озлоблен. Но я всегда говорил Вам, что после „Похорон“ наш друг сбился с дороги. Он слишком прислушивается к мнению публики, хочет нравиться, но ему недостает необходимой гибкости. Курбе следовало оставаться крепким и честным уроженцем Франш-Конте»[205].
В конце мая или начале июня Курбе, на этот раз в сопровождении Шанфлери, Шанна и Бонавантюра Суласа, вторично навестил Брюйаса в Монпелье. Чтобы воспользоваться скидкой на железнодорожные билеты, они отправились на юг вместе с большой и веселой группой ботаников. Шанфлери так описывает Бюшону эту поездку: «Несмотря на нездоровье, я поехал на юг, потащив за собой Курбе, Суласа и Шанна. Все мы путешествовали за счет Ботанического общества в компании трехсот ботаников, уплатив только четверть стоимости железнодорожных билетов. Из этих трехсот серьезными учеными были только человек двадцать, остальные кто перепился, кто гонялся за девушками. В Монпелье полиция начала с того, что отправила человек двенадцать в участок… В Монпелье для нас устраивали праздники, банкеты в честь реализма, роскошные обеды… Брюйас исполнял обязанности хозяина. Помещение было украшено нашими портретами. Тосты, перепалки. Север и юг лицом к лицу. Шанн и Курбе перепились. Из окон вниз летят статуи»[206].
Гости пробыли в Монпелье недолго, и Курбе, видимо, очень мало или вообще не писал. Он был целиком поглощен едой, питьем и встречами с друзьями, которых он там завел три года тому назад. Однако увеселительная поездка неожиданно возымела весьма печальные последствия. По возвращении в Париж Шанфлери опубликовал в «Ревю де Дё Монд» за 15 августа 1857 года короткий очерк под заглавием «История г-на Т.» — эпизод из серии «Сенсации Жокена». Прототипом г-на Т. явно был Брюйас, и его нелестный, легкоузнаваемый портрет у Шанфлери был плохим ответом на недавнее гостеприимство мецената. Рассказ велся от лица «Жокена»: «Когда я проезжал через небольшой городок С., мне посоветовали посетить картинную галерею молодого Т., чья деятельность была предметом пересудов во всей округе… Страстью молодого Т. было коллекционирование исключительно своих собственных портретов»[207]. Когда Жокена впустили в дом, он застал хозяина с томным видом возлежащим на диване. «Я взглянул на г-на Т., и у меня сложилось впечатление, что он не выздоравливает, а, напротив, хронически болен… В его внешности было нечто от хорошенькой скучающей женщины, от мистика, впавшего в экстаз, и обессилевшего сластолюбца… Он почитал себя красивейшим из смертных и никак не мог найти достаточно искусного художника, чья кисть сумела бы достойно запечатлеть его черты»[208]. После того как посетитель посмотрел ряд подробно описанных автором портретов, хозяин благоговейно раздернул занавес богато убранной молельни и показал еще одно полотно, потрясшее и ужаснувшее Жокена: «Это был портрет Христа, Христа в терновом венце!.. Г-н Т. заказал художнику свой портрет в образе Христа!»[209] Жокен не выдержал: «Я поспешил покинуть эту галерею, где почувствовал себя неловко»[210].
Хотя, сочиняя этот пасквиль, Шанфлери мог и не питать дурных намерений, он проявил весьма сомнительный вкус. Глубоко задетый, Брюйас поначалу склонен был предполагать, что Курбе помогал или по крайней мере побуждал Шанфлери написать эту историю. Когда Курбе, который не только не читал очерка, но и услышал о нем от Фажона, а не от самого Брюйаса, узнал о подозрениях своего друга, он поспешил заявить о том, что невиновен: «Прежде чем ответить на Ваше письмо, я хотел
