Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд

Я наблюдаю за Бруклинским Пацаном, нагнувшимся над висящими на проволоке останками. Он с наслаждением предается своему мерзкому хобби. Я знаю, что обязан спуститься туда и утащить этого засранца, по которому плачет пуля, обратно за проволоку, где он и должен быть.

— Черт! - говорит Бруклинский Пацан, осторожно тряся ногой, вытягивая ее из случайно попавшейся проволоки-путанки, зацепившей его за щиколотку. Он склоняется над очередной развороченной темной массой и шарит по карманам в поисках дневников, кошельков,

денег, любовных писем и разлагающихся черно-белых фотографий гуковских подруг. Все, где что кажется ему как-то интересным, запихивается в один из больших карманов, нашитых спереди на его мешковатые зеленые брюки.

Пацан движется сквозь ливень. Очертания его плаща виднеются как точки на экране радара. Он представляет собой отличную мишень. Гуковские снайперы могут расслышать в темноте, как барабанит дождь по плащу Пацана. Призрачный Блупер может разглядеть черную накладку на прикладе его Ml6, которая болтается стволом вниз, чтобы дождь не лил в ствол автомата.

Надо бы предпринять меры по спасению филейной части Бруклинского Пацана, но я не хочу. Не могу. Морская пехота больше не та элитная ударная сила, что раньше. Во Вьетнаме мы всего лишь дешевая приманка для ловли на живца, мы нацеплены на азиатские крючки, где дергаемся до тех пор, пока не попадем под огонь и не погибнем. Мы тут чтобы погибать, наши инструктора в Перрис-Айленде повторяли: - От крови трава лучше растет.

Я поднимаю трубку полевой рации Бруклинского Пацана.

Трубка обернута прозрачным полиэтиленовым пакетом, обмотанным липкой лентой. Тихонько свищу. Прочищаю горло. Говорю: - Я Зеленый Миллионер, Зеленый Миллионер, командир первого взвода. Дайте ракет, девчонки. Давай ракеты -срочно нахуй!

Пора будить всю базу.

Трубка шипит шипением помех, и кто-то отвечает: -Понял. Щас дам. Конец связи.

С усилием поднимаю М60 в положение «на грудь», как его держат в кино, и все сильнее и сильнее щурюсь 144

в тьму передо мной. Но теперь я вижу в темноте лучше, чем раньше. Ничего там не движется. Дульных вспышек не видать. Один лишь дождь шумит.

Где-то позади ухает миномет.

Мой палец медленно вытягивает спусковой крючок до конца свободного хода. Делаю глубокий вдох. Все, джунгли под прицелом. Так хочется наконец-то пустить в ход 60-й и искромсать черноту ночи красными строчками пуль.

В пятистах ярдах вглубь сектора обстрела, на высоте луны, возникает тусклое пятнышко. Свет - обширный, резкий, белый - разливается по черному небу, тает и плавно опускается на землю, прибиваемый дождем.

Я задерживаю дыхание и замираю. А вот сейчас не стоит делать неверных ходов.

Призрачный Блупер только и ждет, чтоб я сдела какую-нибудь глупость, как салага какой-то.

Слышен звук - будто открыли металлическую флягу с вином, затем абсолютная тишина на какой-то миг, а потом осколочная граната из М79 попадает в Бруклинского Пацана, после чего он весьма бездарно изображает Джона Кеннеди во время предвыборной кампании в Далласе, и, как в немом кино с замедлением, голова Бруклинского Пацана растворяется в облаке розовой дымки, а потом - бац! - и Бруклинский Пацан забрызгивает собою все вокруг: разорван гранатой, убит.

Одной руки больше нет. Другая рука превращена в месиво. Ноги вывернуты в разные сторонф. Нереально белые ребра загибаются дугами вверх, торча из черной ямы, из которой идет пар, как будто она тлеет.

Я впиваюсь пальцами в холодный металл пулемета, во рту сухо, зубы стиснуты, болит палец, руки побелели, кровоточат прикушенные костяшки пальцев, пот

щиплет глаза, желудок то сжимается, то разжимается, и я весь дрожу.

Призрачный Блупер знает, где я сейчас. Там, за проволокой, в черных-черных джунглях Призрачный Блупер может расслышать удары моего сердца.

Пробую убрать руки с пулемета, но не могу.

Опустившись на корточки, я задерживаю дыхание, мне страшно открывать огонь.

Бивер Кливер, который любит рассказывать всяким глупым детишкам, что он наш взводный сержант, кайфует сидя своем роскошном блиндаже. Этот блиндаж был выстроен по тщательно разработанному Бобром проекту в обмен на шесть пакетов, набитых марихуаной. Можно не сомневаться - Бивер сидит сейчас на своей койке, попивая холодное пиво, и смотрит на своем японском телевизоре, с надписями на тайском и работающем от аккумулятора повторный показ «Оставь это дело Бобру»

Выжидаю, пока не стемнеет, натягиваю на себя тропическую форму и хошиминские сандалии, и выползаю из крысиного гнезда, которое соорудил для себя из скомканных мешков для трупов и парашютного шелка.

Я уже сотни раз обходил посты в Кхешани. Но нынешней ночью все какое-то новое, незнакомое.

Я чувствую себя как слепой в комнате, в которой переставили мебель.

Луна освещает землю очень слабо, я постоянно спотыкаюсь и падаю, как хуев салага. Бульдозеры из 11-го инженерного не на шутку вскопали мой участок. Даже блиндажи теперь не там, где надо.

Я чувствую себя так, будто заблудился. Будто мой родной город украли, сожгли или эвакуировали.

Через каждые двадцать метров я наклоняюсь и подергиваю колючку щипцами, проверяя, не перерезана ли она. Эти подергивания распугивают блиндажных крыс -таких здоровых, что могут трахнуть грузовик.

Я осматриваю колючку - достаточно ли она туга, чтобы выдержать вес мертвецов, что будут на нее валиться. Проверяю, как стоит каждая мина. Мы окрашиваем мины с тыльной стороны в белый цвет, чтобы в темноте можно было их пересчитать и убедиться, что они все так же направлены в поле.

Краем глаза поглядываю во тьму за проволокой. Огневые группы высокомотивированных москитов хотят съесть меня, а я все жду, что тени за проволокой вот-вот обернутся людьми. По ночам мы погружаемся в мир, где все люди - призраки.

Там, в темноте, что-то есть, что-то шевелится. Может порванный и гниющий мешок для песка, таскаемый ветром. Или заблудившийся буйвол. А может, те черные точки, что мерцают вдали, за пять сотен ярдов отсюда это холодные и голодные вьетконговские бойцы, которые бесшумно собираются, готовясь к атаке.

А может - Блупер. Да там может быть и Призрачный Блупер, берущий меня на мушку.

Завтра мы снесем заграждения.

Урчащие зеленые бульдозеры сравняют с землей последние из оставшихся блиндажей, и боевой базы Кхешань в этом месте больше не будет. А