Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид
Уильям Теобальд недоумевал. Миссис Чедвик была практически у него в руках – но ускользнула, облив его всяческой ложью. Она не представила никаких доказательств того, что драгоценности были куплены в Штатах или что они действительно были оправлены за границей. Тем не менее таможенный инспектор Странахан вернул ей ожерелье, поверив на слово.
Все из-за проклятого сенатора Ханны. Члены высшего общества всегда стоят друг за друга горой. Но кто же мог знать, что за миссис Чедвик вступятся такие люди? Черт бы побрал этого старого толстосума! И черт бы побрал эту дамочку с ее умением выходить сухой из воды! Уильям Теобальд никогда еще не встречал более скользкой личности.
Не прошло и месяца, как однажды в поезде к Теобальду подошел приятель и сунул в руки газету. В глаза бросилось его же имя в заголовке. Так Уильям Теобальд узнал, что уволен [33].
Таможенный инспектор Невада Странахан пояснил, что «в течение последнего года в Министерство финансов поступали серьезные жалобы на методы, используемые Теобальдом для слежки за людьми, которые въезжали в страну с товарами, облагаемыми пошлиной, и я думаю, что именно поэтому он был уволен» [34].
Спустя несколько дней, приняв во внимание предыдущие заслуги, начальство позволило Теобальду просто уйти в отставку.
С чувством глубокого удовлетворения Кэсси защелкнула застежку и повернулась, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Ожерелье ослепительно сверкало у нее на шее. Бриллианты казались еще ярче, а рубины – еще сочнее.
Это была настоящая победа. Она чувствовала себя неуязвимой, как звезда, парящая в космическом пространстве. Элизабет Бигли больше нет, есть только миссис Чедвик. А миссис Чедвик никто и ничто не способно сломить.
Кэсси еще раз взглянула на ожерелье и пробежала пальцами по изящной золотой цепочке. Что ни говори, потрясающая вещица.
Глава 12
Гордость Аллегейни
1898 г.
Мудрый Роберт Бёрнс однажды сказал, что все хорошо, раз становится лучше. И Бёрнс, как всегда, был совершенно прав. В полдень 5 ноября 1898 года, сидя на возвышении рядом с Луизой, Карнеги смотрел на Хомстед и наконец-то чувствовал себя умиротворенным.
Мимо по улице двигалось шествие. Несмотря на моросящий дождь, целых 5000 человек маршировали по мостовой, и зонтики над ними смешно подпрыгивали в такт. Парад возглавляли конные полицейские на холеных черных лошадях, за ними следовали сотни улыбающихся школьников. А за школьниками шагали тысячи сталеваров, пожарных и просто горожан. Поравнявшись с Карнеги, промокшие школьники остановились и запели «Голубые колокольчики Шотландии» – детские голоса с трудом перекрывали стук дождя. Карнеги сиял от удовольствия, глядя на все это из-под огромного зонта. Парад проходил в его честь. А все из-за краснокирпичного здания, которое высилось напротив.
Не так давно Карнеги всерьез опасался, что город с презрением воспримет его предложение финансировать строительство библиотеки и концертного зала. Другие города, такие как Кливленд, не простили ему безобразную расправу над забастовщиками, а ведь это произошло именно в Хомстеде. Однако время затянуло раны. Доброжелательность граждан, тех самых мужчин и женщин, которые всего шесть лет назад отправили на виселицу его чучело, обошлась ему всего в 300 000 долларов.
И вот, наконец, состоялось официальное открытие нового здания. Звучали речи и песни. И слова благодарности. Подходили сталевары в воскресных костюмах и сбивчиво, нервно косясь в сторону, выражали ему свою признательность [1].
В редкие свободные минуты того дня мысли Карнеги то и дело уносились прочь. Казалось бы, он победил. Годы управления бизнесом из-за кулис и благотворительности в открытую вернули его имени утраченную славу. Карнеги стал больше, чем капиталистом. Опубликовав несколько серьезных книг и статей, он теперь звался также филантропом и литератором.
Библиотека Хомстеда стояла на вершине холма, откуда открывался вид на завод. Сидя на возвышенности, Карнеги обозревал свою империю. Сквозь пелену дождя проглядывали высокие трубы, длинные тонкие струи дыма, устремленные в небо, и река вдалеке, похожая на сверкающую змею. Сажу, которую непрерывно выбрасывали в воздух его печи, прибило к земле дождем. Впрочем, ненадолго.
Через три недели ему исполнится 63 года. Он заработал куда больше денег, чем мог бы потратить, больше, чем смогут потратить Луиза, Маргарет и все его потомки до десятого поколения. Ему не так уж много осталось жить. Он может провести эти годы, сгорбившись над письменным столом, с красным от напряжения лицом и тяжелой от усталости головой. А может посвятить их тому, чтобы осветить темные уголки мира и придать фамилии Карнеги еще больше блеска. Деньги приходят и уходят. Единственное, что ценно – это след, который человек оставляет в истории.
Может, Стальному Королю пора уже передать кому-то свою корону? По крайней мере, об этом стоит подумать [2].
Глава 13
Чудеснейшая разорительница банков
1901–1904 гг.
Чарлз Беквит считал себя благоразумным человеком. Шестьдесят два года жизни преподали ему множество уроков предусмотрительности и мудрости. Он служил управляющим в Гражданском национальном банке Оберлина с 1879 года, в 1885-м стал вице-президентом, а в 1900-м – президентом. Невозможно преуспеть в профессии банкира, если не ценишь осторожность. Однако же особы, подобные миссис Чедвик, не ходили по Оберлину толпами.
Казалось бы, такое место, как Оберлин, должно было выработать иммунитет к мошенникам вроде Кэсси Чедвик. На рубеже веков этот сонный городок с населением в 4082 человека славился куда более благородными устремлениями, чем стяжательство [1]. На протяжении большей части своей истории жители Оберлина интуитивно отличали добродетельное от дурного – это чувство передавалось им из поколения в поколение. Они были прогрессивными и образованными, придерживались гражданских взглядов и слегка пуританской морали. Заметив любую несправедливость, стремились ее исправить. И всегда следовали наиболее истинному пути. В довоенный период город, основанный миссионерами, считался оплотом аболиционистов[11]. Через Оберлин проходило оживленное движение «Подземной железной дороги»[12]. Твердая приверженность отмене рабства привела к тому, что с годами в городе и его окрестностях поселилось значительное число чернокожих американцев.
С первых дней своего существования город был синонимом Оберлинского колледжа. В то время как студенты усердно готовились к сдаче экзаменов, другие горожане стремились к умеренности. В 1893 году оберлинцы основали в Огайо лигу борьбы с салунами. Десятилетия спустя именно они приведут страну к введению сухого
