Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид
Но больше всего она гордилась вечными часами, которые стояли на декоративном столике посреди библиотеки, накрытые стеклянным колпаком. Вокруг циферблата непрерывно вращались маленькие свинцовые шарики: они поднимались вверх в крошечных ведерках, а затем опускались вниз по вращающемуся колесу и снова поднимались. Кэсси очень старалась, чтобы это чудо механики не осталось незамеченным посетителями [25]. Оно делало честь ее коллекции, расставленной по всем комнатам – от напольных часов из красного дерева с замысловатой резьбой в прихожей до механических часов с мраморном корпусе, оснащенных барометром и термометром. Возможно, более наблюдательные гости обратят внимание на ее коллекцию и укажут менее наблюдательным: «Вы слышали, чтобы кто-то еще собирал часы в частном доме?»
Кэсси старательно подражала Карнеги, чтобы кливлендское общество воочию убедилось: яблоко от яблони недалеко падает. Всякий, читающий газеты, знал, что Карнеги любит жертвовать деньги на благотворительность. Кэсси считала важным следовать его примеру. К тому же это было так забавно! Многочисленная прислуга Чедвиков, помимо весьма щедрой оплаты, иногда ни с того ни с сего получала дорогие подарки: кухарка – пальто из тюленьей шкуры, а сын мясника – прекрасный костюм и отличные часы. Порой покупала цветы первому попавшемуся на улице ребенку. А однажды под Рождество отправилась в коляске в ближайший магазин игрушек и накупила подарков на 800 долларов для местных больниц и детских домов. Она попросила сотрудников магазина сохранить ее имя в тайне, когда будут раздавать игрушки. Однако имя дарительницы вскоре стало известно всему городу, о чем Кэсси, вероятно, не слишком сожалела [26].
И все же анонимность не входила в ее стратегические планы. Невозможно управлять обществом, оставаясь инкогнито. Положение Кэсси осложнялось тем, что она сама не знала, кому из важных людей Кливленда известен ее секрет, а кому еще нет. О таких вещах ведь не говорят в открытую.
Поэтому ей ничего больше не оставалось, как сорить деньгами. Свадьбы как ключевые события светского сезона были идеальным поводом показать себя [27]. Когда Кэсси приглашали на свадьбу, она покупала жениху и невесте фантастические подарки. Особенно ей нравилось дарить автомобили и пианино. А в придачу вручала сувениры поменьше, например хрустальные фигурки или бриллианты [28].
Однажды она вызвалась сопровождать 12 молодых леди в поездке по Европе. Они останавливались в элегантных отелях, ели изысканные блюда французской кухни, грелись под римским солнцем. За все это платила миссис Чедвик. Прогуливаясь по улицам Парижа, Кэсси глядела на болтливых девушек, своих подопечных, и вспоминала себя в их возрасте: она жила в маленьком домике в провинциальном городишке, в окружении деревенских увальней. Но мысленно всегда принадлежала к другому миру – этому.
Будучи во Франции, Кэсси заказала партию собственных миниатюрных портретов, написанных на маленьких фарфоровых пластинках. А вернувшись домой, вставила их в рамки из 14-каратного золота и раздарила великосветским приятелям в знак того, что миссис Чедвик не жалеет средств. Черные, как ночь, глаза Кэсси Чедвик, глядящие с глянцевого фарфора, будут наглядно напоминать: с этой дамой стоит дружить [29].
Вторую половину 1901 года и часть 1902-го она провела практически без мужа. Семейная поездка в Европу в 1901 году закончилась большой бедой: Лерой подхватил римскую лихорадку[9]. Ее бедный Лерой, такой слабый и хрупкий! Долгие месяцы провел он на больничной койке в Брюсселе, мучаясь от жжения и болей во всем теле. А вскоре слегла и Мэри, уже в Лондоне, куда переехала с мачехой. Кэсси моталась между этими двумя городами, как заправская сестра милосердия, не хуже самой Флоренс Найтингейл[10]. Только узнав, что Эмиль, оставшийся в Кливленде, тоже заболел, она помчалась обратно через Атлантику, чтобы ухаживать за сыном. Лерой, прикованный к постели, остался дрожать и обливаться потом в Бельгии.
Старый свет вцепился в доктора Чедвика острыми когтями и ни за что не хотел отпускать. Здоровье бедняги Лероя оказалось непостоянным, как ртуть: он то шел на поправку, то снова был при смерти. Он оставался в Европе бо́льшую часть 1902 года, не имея то ли сил, то ли желания оторваться от ее берегов. Кэсси едва ли могла его за это винить. Она сама обожала Европу и планировала вернуться туда в октябре. Дожидаясь отплытия корабля из Нью-Йорка, она остановилась в отеле Fifth Avenue.
Виды Нью-Йорка мелькали перед глазами Уильяма Теобальда, пока он со всей возможной скоростью мчался к отелю Fifth Avenue. Дробь лошадиных копыт и лязг трамваев смешались в общую какофонию, деревья в парке Мэдисон-сквер слились в одно золотистое пятно. В какой-нибудь другой день он, возможно, остановился бы под фонарным столбом полюбоваться осенним городским пейзажем. Но сейчас у Теобальда было крайне важное дело: сегодня он наконец-то схватит миссис Чедвик с контрабандным товаром.
Беломраморное здание отеля, казалось, светилось на фоне густых вечерних теней. Мужчины в котелках и женщины в блестящих мехах шествовали мимо величественных колонн на входе. Подойдя ближе, Теобальд пригляделся: миссис Чедвик среди них не было.
Могла ли она представить, что кто-то из ее так называемых друзей в Кливленде позвонит властям и сообщит, что она носит ожерелье, которое, возможно, было ввезено незаконно? Все эти светские типчики одинаковы. Улыбаются вам в гостиной, но как только вы отворачиваетесь, чтобы подать им еще сахара к чаю, наносят удар в спину. Миссис Чедвик очень скоро это поймет.
Теобальд вошел в отель и оказался в царстве великолепия. Но любоваться интерьером ему было некогда. Поспешив к стойке регистрации, он узнал у портье, в каком номере остановилась миссис Чедвик, и сразу направился к лифту в глубине вестибюля. Ожидая, пока лифт спустится, Теобальд вспомнил, что не так давно это был первый лифт в городе. Теперь они повсюду. Кажется, Эндрю Карнеги даже установил один у себя в доме.
Едва дверь лифта распахнулась, Теобальд ринулся вперед, охваченный азартом погони. Миссис Чедвик уже ничто не могло спасти.
Человек, облаченный в шелка, просто не способен испытывать беспокойство. Кэсси отдыхала в своем номере, наслаждаясь ощущением ласки – так нежно касался шелк ее кожи. Кимоно – это такая прелесть! Надо купить еще одно. Скоро она будет в Европе, наверняка там найдет что-то подходящее. В Париже точно появятся новейшие модели.
Солнце уже почти село, и за окном
