Роковые женщины Серебряного века. По материалам судебных процессов - Лев Яковлевич Лурье
8 июля 1905 года через своего «юрисконсульта», светского приятеля и любовника, рабски преданного ей присяжного поверенного фон Дейча, она провернула еще одну операцию. Тот явился к своему работодателю, богатому коммерсанту, имевшему оптовый суконный склад на Думской улице, прусскому подданному Бенно Беккеру и попросил его одолжить госпоже Штейн 3 тысячи рублей.
В подтверждение платежеспособности он предъявил Беккеру официальную бумагу из Министерства иностранных дел за подписью вице-директора Бентковского, где сообщалось, что Ольга Штейн должна получить 9 июля в Париже наследство от тетки в размере 635 тысяч рублей, которое переведут из Франции через государственный банк.
Беккер не устоял и дал 3 тысячи рублей, тем более что Дейч утверждал, что деньги нужны лишь на три дня для уплаты пошлины.
Вскоре пошли извинения в связи с «задержкой перевода», а через несколько недель Дейч сознался в содеянном, в подложности документов. Как потом оказалось, под это же «наследство» были взяты деньги и у других людей.
ЛАЗАРЕТ И ПАДЕНИЕ
В 1905 году Штейн снимает на Марсовом поле (Царицынская улица, дом № 5) особняк у графини Софьи Игнатьевой и организовывает там лазарет для раненых на Русско-японской войне.
Вначале все шло как обычно. Артельщиком в лазарете стал крестьянин Марк Монахов; ему посулили 500 рублей в месяц при готовой квартире. Сумма баснословная, на месте Монахова следовало бы задуматься. Но он отдал Ольге Григорьевне 600 рублей залога и пополнил ряды несчастных потерпевших.
Под свой лазарет она брала в кредит разнообразные товары в самых известных и престижных магазинах Петербурга. Штейн приезжала, выбирала вещи, отдавала распоряжение доставить их на дом со счетами. Покупки доставлялись на квартиру, а со счетами она предлагала прийти завтра. Не было причин сомневаться в этой роскошной даме, однако «завтра» тянулось годами.
11 апреля 1905 года в магазин братьев Елисеевых Штейн обратилась по телефону. У нее «по комитету» собирается много членов, нужны хорошие закуски и вина. В тот же день в магазин явился служащий Штейн и предъявил на официальном бланке директора правления «Санкт-Петербургского дамского благотворительного тюремного комитета, состоящего под Высочайшим покровительством» следующее заявление: «Прошу выдать управляющему книжку на забор из вашего магазина на Невском. Жена статского советника О. Г. фон Штейн». Только за две недели было забрано вин и закусок на 668 рублей 65 копеек, одних сигар на 150 рублей.
15 октября Штейн приобрела 4 ковра из магазина А. Сар-кисбекянцана на Вознесенском проспекте, а в уплату дала ордер в 1 тысячу рублей на свою в действительности несуществующую контору. Следующим был магазин мехов фирмы «Ф. Л. Мертенс» в доме № 21 по Невскому проспекту. Роскошные горностаевые боа из магазина мошенница вскоре заложила в ломбард.
До этой поры Штейн удавалось выкручиваться. Что-то она продавала, чтобы рассчитаться с особенно требовательными должниками. За долги купцам — Семенову (70 тысяч рублей), Александрову (50 тысяч) Московскому земельному банку (17 тысяч) по решению суда описали и продали дом на Воскресенском проспекте. Пришлось продать и особняк на 11-й линии и перебраться в июле 1905 года в арендованный у графини Софьи Паниной еще более шикарный дом в 30 комнат на Сергиевской, 23.
Но основным методом защиты для фон Штейн служили ее светские и любовные связи. Ее обожали «мышиные жеребчики» — престарелые сановники — любители эротических приключений[13]. Она угрожала жалобщикам, многие из которых состояли на государственной службе, что «Победоносцев у нее свой человек и сделает для нее все, что она захочет», сулила им неприятности от бывших градоначальников Николая Клейгельса, фон Валя и сенатора Марковича. И действительно, как только какой-нибудь журналист начинал готовить материал о мошенничествах генеральши (а об этом было широко известно), на редакцию немедленно оказывали давление и материал не выходил в свет.
См. «Мертвые души»: Он (Чичиков. — Л. Л.) непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами, подходил к той и другой дробным, мелким шагом, или как говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички-щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам».
Поклонники — уже упомянутый фон Дейч, отец убийцы Урицкого — Иоаким Канегиссер, присяжный поверенный Гордон готовы были дать деньги, чтобы расплатиться с особенно назойливым кредитором, внести залог, взять на хранение имущество, чтобы его не могли описать за долги.
В январе 1905 года Штейн пригласила заведовать хозяйством лазарета еще одного человека, отставного фельдфебеля Григория Десятова, человека заслуженного и немолодого.
Десятов много лет служил вахтером Училища правоведения. Ольга Григорьевна не приняла этот факт во внимание. Училище, наряду с Пажеским и Морским корпусами, Лицеем и Николаевским кавалерийским училищем, считалось особо привилегированным учебным заведением. В него принимались только потомственные дворяне. Училище готовило чиновников, прежде всего для Министерства юстиции. Правоведы держались вместе, помогали друг другу. Они имели влияние при дворе, в бюрократических сферах, назначались на министерские посты.
Генеральша предложила Десятову жалованье 100 рублей в месяц и обещала устроить его единственную дочь сестрой милосердия в одну из петербургских больниц. Ну и, естественно, взяла залог. Это были все сбережения отставного фельдфебеля — 3 тысячи рублей. Дальнейшее понятно: старик обивал пороги Штейн, ничего не получил, заболел, слег и умер 16 марта 1905 года, оставив семью без средств к существованию.
На похоронах Десятова правоведы, помнившие Григория Ивановича с детства, собрали деньги для того, чтобы восполнить траурные расходы и помочь семье. Но, в конце концов, они были вхожи в высшие сферы, прекрасно понимали, почему Штейн так долго оставалась неуязвимой, и им было очевидно, что после революционных потрясений 1905 года бывшим покровителям было не до помощи генеральше-аферистке. Потерял свой пост Победоносцев, ушел в отставку Николай Клейгельс, но главное — после Манифеста 17 октября 1905 года печать получила гораздо большую свободу, и замалчивать дольше проделки Штейн стало невозможно.
В феврале 1906 года против Ольги фон Штейн наконец возбудили уголовное дело. 13 августа 1906 года она была арестована, но под поручительное письмо (написанное по протекции Победоносцева) выпущена из тюрьмы. Но вскоре оказалась опять в камере Литовского замка, куда ее привез на карете новый, правда, невенчанный спутник жизни, корабельный инженер Евгений Шульц. В декабре 1907 года начались слушания по ее делу (потерпевших и свидетелей было более
