Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский
17 июля. Проснулся ночью от невыразимо мучительной боли в груди. Ни лежать, ни сидеть, ни стоять. Алексей испугался, увидя мепя утром в кабинете. Горчишник. Чуть-чуть лучше. Но все же весь день жестоко промучился. Голицын. Он с Н. Д. у меня. Я принимал их через силу. Чтение Греча. Обед без аппетита. Сидел у них. Голицын еще у меня. Присутствовал при их обеде. Голицын подвыпил. Проводил его. Эмма у меня. Разделся. Мучительная ночь. Спал кое-как, сидя, то на одном, то на другом стуле. По совету Голицына еще днем поставил мушку, и это очень помогло, ибо, по прорытии нарыва от мушки, я уже мог развалиться на кресле, на коем и проспал до утра. Тут все было уже лучше и лучше. Алёша относился очень заботливо.
18 июля. Вставши, испытывал блаженное положение человека, сильно промучившегося и переставшего страдать. После чая погулял. Видел Эмму и Дину. Писал письма. После обеда ходил, несмотря на слабость и остатки лихорадочного состояния, в Клин относить в почтовый ящик (на Глав[ной] улице) некоторые письма, коих Алёша не должен знать (к Тим., к Карт., к Ант[онине] Иван[ов]не). У Кондр[атьевых] Теплов, коего кавалергардскую фуражку видел издали. Чай дома. Н. Д. приходил. С милым Легошиным беседа. Алексей и вишни. У Кондр[атьевых] – Эмма с нежностями и искусственной игривостью. Провожала мепя с Диной и смотрели всё в уборной. Мэри и Настя. Ужин. Винт у Кондр[атьевых] с Новиковой. Темень страшная. Свеча со стеклом. Проводивши ее, шел домой со страхом, ибо летучая мышь преследовала.
19 июля. Серое прохладное утро. После тяжелого, с головной болью сна встал в 10 часов (оставил записку Алёше). После чая ходил в лес и через Праслово вернулся. У Новиковой. Встреча с Эммой и Настей. Обед. Письмо к Юргенсону для La-Mara. Барышни Сытины прислали с Сережей грибы. Пошел к ним благодарить. Сидел и беседовал с М-те Сытиной. У Кондратьевых. Чай. Немного занимался. Чудный заход солнца и вечер. У Кондр[атьевы]х после их обеда. Les gentillesses d’Emma! [277]Смотрел, как они через мельницу на насыпь шли. Долго ходил по дорожке у беседки, любуясь видом. Дома. Встреча с мальчиками (Сережа Сытин, Шиллинг и т. д. и их новая пристань). Дома читал, сидя у цветника. Ужин. Винт. Я злился на Н. Д., хотя и выигрывал. Нет настоящей сонливости.
20 июля. Воскр[есенье]. Отцу минуло бы сегодня 91 год. К обедне опоздал. Погулял, видел издали крестный ход в Клину; но и занимался. После обеда в лес ходил, и прошел к дальнему лесу влево от Белавина. После чая письма писал и у Кондратьевых был. (Эмма в это утро уехала к Столпаковым.) Винт. Я шел к дому с большим страхом. Темно и вдобавок боялся Киселева, который опять появился и посылал за деньгами ко мне и Н. Д. Я ничего не послал.
21 июля. Дивный день. Занимался изрядно. После обеда ходил недалеко по насыпи (Волчок изменил мне; проскочил от мепя к шедшим впереди Легошину и Трантину [?]). Сидел и беседовал с Кондратьевыми. Чай. Дома. Письмо к Макару. Ходил далеко вдоль железной дороги вправо; видел три пролетевших поезда; в одном была возвращавшаяся Эмма. Чудная погода и чудная прогулка. Эмма рассказывала симпатичные вещи про Столпаковых. Я продрог и боялся простуды. Выпил за ужином 2 больш[ие] рюмки и согрелся. Винт. Н. Д., да и Мэри, играли с особенной жадностью. Опять провожал Новикову и опять страх. Вообще эти возвращенья после винта неприятны.
22 июля. Почему-то ночью меня рвало и было скверно. Встал в 10 ч[асов]. Ходил поздравлять Мэри. Молебен. Прошелся по саду. Завтракал в 12½ ч[асов]. Моя прислуга отправилась на именинный завтрак в беседке к Кондратьевой. Ходил гулять через Клин и Праслово домой. Занимался. Винт у Кондр[атьевых]. Приезд О. С. Пашковой и Мар[ии] Ив[ановны]. Обед. Злился на Эмму, которая стала ужасно навязчива. Прогулка кругом сада. Винт. Мар[ия] Ив[ановна] и гость, которого я ей представил. Новичиха более обыкновенного сумбурила. Очень темно было, когда домой шел.
23 июля. Вставши, как-то нехорошо себя чувствовал. Прошелся с Н. Д. и у него посидел, а также в столовой с остальной компанией (Пашкова, Мар[ия] Ив[ановна]). Занимался. Приходили все дамы из того дома. После обеда искал пропавшую вчера на лугу у Алексея булавку. (Вчера у меня кутили: Легошин, попы и т. д., это Саша прощальный вечер устроил.) Прошелся в лес. Дома. Чай. Вася. У Кондр[атьевых]. Суета по случаю отъезда Н. Д. Я провожал его. Саша Легошин. Ожидание поезда. Простился. Посидел также с О. С. Пашковой и Мар[ией] Ив[ановной]. Дома. У Кондр[атьевых]. После ужина сидел У Кондр[атьевых]. Эмма злит меня больше, чем когда-либо. Бедная Эмма! Домой пораньше. Чувствую пустоту и что-то печальное по случаю отсутствия Н. Дм. – Утром в числе писем было огромное и дикое от Павловской [278] из Montreux, но еще бесконечно больше странное и дикое от Ант. Ив [279]., в коем она просит посвятить ей что-нибудь, а также чтобы я взял на воспитание ее детей.
24 июля. Совсем осенний день. Удачно занимался. После обеда ходил через Клин к заставе (смотрел серый большой дом [280]), потом через Праслово домой. Встретил горничных Кондр[атьевых] и Ходунова. У Новиковой минутку пробыл. Она становится решительно невыносима своей глупостью. Чай. Письмо к Павловской. У Кондратьевых за их обедом. Очень чувствуется отсутствие Н. Д. С ними прошелся до шоссе. Ужин подавала Ариша. Алексей ездил за п… Ждал его. Конечно, Эмма появилась около дома. У них. Я болтал довольно оживленно. Страшная темнота.
25 июля. Прогулявшись, сел письма писать. Получил несколько писем. Ждал гостей, т.e., во‐1‐х, Кондратьевских людей, обедавших у нас (я подсматривал), и, во‐2‐х, Мэри, Эмму, Дину, Настю. После обеда с трудом гулял. После чая немного работал. С Кондратьевыми ходил на шелковую фабрику Бузона. Ужин. Проводил их. Луна и заря. Чудесный вечер. Отложил свою поездку в Москву до воскресенья.
26 июля. Спал отлично. Прогулявшись, занимался, и удачно, но как еще далеко до конца!!! К обеду в последний раз явились Мэри, Эмма и Дина. Настя уже уехала. После обеда пошли к Новиковой. Она сделала Мэри безобразную сцену. Что это за дура – и
