Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский
27 июля. С курьерским в Москву. Алёша провожал. Старокопытов и продавщицы. Ехал в отделении. Поехал было к Юргенсону. Но у него такая пустыня и безотрадность, что отправился в Моск[овскую] гост[иницу]. От Стальки письма Котека [281]. Слезы. Мой 10[ – й] номер. Только что расположился завтракать, как появился Иванов. Вся подноготная о Рукавишникове. Насилу спровадил. Завтрак и пьянство. Дождь затяжной. Брюс, несмотря на воскресенье. Удовольствие и укоры совести. Дома. Тоска. С Иваном в коляске ко всенощной на Долгоруковскую улицу. Стоял на клиросе. Пели изрядно. Курение в темноте. После полиелея уехали. Патрикешка. Появление [Н. С.] Зверева и С°. Пьянство.
28 июля. Встал рано. Визит И. И. Попова. Обедня. Хор наш пел очень хорошо. Иванов молодец. Моя Херувимская. Солисты-мальчики. У Юргенсона. Завтрак. Пикет с ним и Печковской. Деньги. Дома. Дождь ливнем без конца. Колебание. Остаюсь. У Иванова. На чай солистам. У Зверева. Обед. Винт 3 робера. Гости все те же. У Тестова в большой зале. Маленькое пьянство. В 12 часов домой пришел.
29 июля (Москва). Спал порядочно. Прочтя газеты, письма писал. Был необычайно нервен, чуть не до дурноты. Сердился на всё и всех. Вышел наконец в 12‐м часу. У настройщика. Кое-какие закупки. Бессердечность и даже злоба к нищим на Кузнецком мосту. Завтрак на балконе в гостин[ице]. С Иваном поехал за закупками. Сигары у Андреева. Дождь опять. Дома. Отвратительное состояние: не то болезнь, не то нервность до безумия. Отвращение совершенно непобедимое к Москве и ко всему, что там. Странно это. Выехал. Иван едва довез до Ланина и объявил, что болен и не может ехать дальше. Бедный мой Ваня. Вокзал. Литвинов [282]. Мазурин [283] с женой. До Химок разговор с Литвиновым. Знакомство с Мазуриным. Нехорошо во время пути. Наконец в Клину. Кабачок. Дождь опять, и всего вымочил. Дома. Переоделся. Ужин. Письма от Толи [284], Моди [285] и Ю. И. Шпажинской. Толино и особенно от Шпажин[ской] очень взволновали меня. Бедная, бедная Ю. И.!!! Ходил долго по галерее. Заниматься завтра опять не придется. Необходимо отвечать Ю. И. Она, вероятно, умирает, – а может быть, и умерла уже. Все эти дни мысли мои мрачны. Мне кажется, что я не допишу Чародейки.
30 июля. Утром, после чудесно проведенной ночи, узнал, что Дима [286] приехал. Я мало-помалу, в течение дня, поддался ласковости его обращения. После чая и беседы с ним писал бедной Ю. И. Шп[ажинской] и Эмме по поводу Толиного письма. После обеда ходил с Димой в Клин. Пáрило. У Скокова воды пили. Вернулись через Праслово. Чай. Беседа. Дима уехал. На меня какая-то непостижимая грусть и жажда человеческого общества напала. Пошел прогуляться. Вечер чудный. Желал встреч с деревенскими детьми и охотно на чай давал. Встретил бар[она] Шиллинга с семьей. На шоссе. Дивный заход солнца, коим любовался у церкви ограды. Саша, дьяконский сын, и его стратегические приемы для получения мзды. По дороге зашел на террасу большого дома, где восседали: Альбедиль, Лена Сытина, Визлер – и беседовал с ними долго – вот до чего жажда людей дошла. В сущности, мне очень недостает Кондратьевых. Ужин. После ужина играл Manon Massenet [287]. Разговор с Алёшей и Василием о Незнайке, спущенной на свободу (разговор в столовой у окна). Убрал книги. Тоска прошла, – но скука заменила ее. Как бы до сна дотянуть!..
31 июля. Спал чудесно. Но странное дело! Уже давно я замечал, что утром мне всегда нехорошо. Что это значит? Откуда это, вместо утренней бодрости, чувство усталости, тоски, нежелание двигаться… Читая статью Vogue (Le roman Russe) [288]про Тургенева – плакал. Прогулялся. День хороший, но дождь все-таки перепадал. Занимался без вдохновения, но успешно. После обеда, без всякого удовольствия, через Праслово пошел в Клин. Ходил по ту сторону смотреть дом, но не добрался. Был только около рощи. Чай. Визит Альбедиль и Елены. Занимался опять. Играл Гарольда. Любовался опять заходом солнца у ограды. После ужина читал Bourget (о Тургеневе, Amiel’e и Гонкурах и т. д.). Ходил по саду с Алёшей. Луна во всем блеске. Неопределенная тоска, уныние… Кажется, и Алёша смутно это чувствует.
1 августа. Серо и прохладно. Утром мне было так нехорошо, что я воображал себя совсем нездоровым. Потом обошлось. Читал Vogue о Достоевском и опять плакал. На водосвятие опоздал, видел процессию вдали. Занимался хорошо. После обеда ходил с Алёшей в город, смотреть дом, про который недавно шла речь. Место хорошо, но дом плох. Вернулись через Праслово. Алёша рассказывал дорогой ссору Василия с Аришей. Последнюю мы застали расфуфыренной не знаю по какому случаю. Чай. Занимался упорно до 7 ч[асов]. Письмо к Ант[онине] Ив[ановне]. Смотрел на заход [солнца] у церкви. Прохладно. После ужина прошелся по саду. Луна. Повсюду веселые голоса. Дома играл Manon Lescault. Более нравится, чем ожидал. И сегодня были минуты тоски одиночества.
2 августа. Сегодня не только казалось, как вчера, а в самом деле и спал ночью лихорадочно, и чувствовал весь день что-то неопределенно-болезненное. Однако ж, прогулявшись (в лесок), занимался хорошо до самого обеда. Аппетита никакого. Явился настройщик. Я (без удовольствия) ходил в рощу, против Клина. Крики пастухов. Вернувшись, застал на дворе раут. Василий, именинник, и у него гости. После чая подслушивал и подсматривал веселившихся гостей. Писал на террасе письма к Н. Д. Кондр[атьеву], Эмме, Пане. Ходил опять смотреть на заход солнца. Он был сегодня особенно хорош. Подсматривал в бинокль на ужинавших Шиллингов. Странное любопытство! После ужина разговаривал с Алёшей о ссоре Ариши с Василием. Играл Manon. Сегодня опять Massenet мне кажется до тошноты приторным.
3 августа. Воскр[есенье]. Погода великолепная, но прохладная. Утром чувствовал себя совсем хорошо, чего со мной давно не было. Ходил пешком в Клин к обедне. Был в Успенской церкви (странный батюшка с женоподобными манерами) и немножко в Соборе. Перед обедом позанялся. Начал новую половину 4[ – го] действия (Княгиня и Кудьма). После обеда читал газеты. Ходил в ближний лес и устраивал тенистую дорогу. У себя на галерее хлопотал о вьющемся растении. Чай. Занятие до
