Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд

когда он видит маленькую и плохо замаскированную мину, которую специально поставили на тропе так, чтобы мы ее сразу нашли и свернули, наткнувшись на более опасную мину. Алиса знает, что наибольшее число потерь мы несем из-за мин-ловушек, и что во Вьетнаме почти все мины устроены так, чтобы их жертвы сами становились причиной своей смерти. Он знает любимые уловки противника, где он любит устраивать засады, где обычно прячутся снайперы. Алиса хорошо постиг хитрую душу этого народца, привыкшего бороться за выживание в этом темном лесу - этих закаленных солдат, маленьких призраков с железным стержнем внутри, стальными яйцами, невообразимым мужеством и без каких-либо следов морали.

Некоторые ребята сами охренели до такой степени, что им уже наплевать и на то, что они творят сами, и что делают с ними. Но Алиса всегда на фоксе, он балдеет от того, что он в центре внимания. - Само собой, страшно,- сказал он мне однажды, когда мы выкурили, наверное, по тонне дури каждый.- Но я стараюсь этого не показывать.

Алиса замирает. Правая рука сжимается в кулак:

— Внимание!

Адреналин бьет в голову.

Алиса пожимает плечами, опускает гранатомет, поднимает вверх два больших пальца - его обычный знак «Все чисто». Похоже, он хочет нам сказать: - Я так крут, что даже ошибки мои верны.

Продвигаясь по узкой тропе, Алиса бубнит себе под нос: - Заходи - будешь сыт и пьян... к Алисе в ресторан...

Ковбой останавливается, поворачивается и срывает с головы грязно-голубую шляпу.

— Приехали.

Рассаживаемся на обочине тропы.

— Надо бы вьетконговскую прягу для ремня добыть. -говорит Донлон, наш радист,- Серебристую такую, со звездой. Надо что-нибудь путное домой привезти, a-то гражданские там еще подумают, что я тут был крысой штабной, и все время на машинке стучал. А я ведь, типа дед уже - тридцать девять дней осталось.

Я говорю:

— Ты не дед еще. Вот я - двадцать два дня. По пальцам можно пересчитать.

— Тоже не то. - говорит Зверь, - Вот Алиса - настоящий дед.

Алиса хвастается:

— Двенадцать дней в стране - и домой, леди, прикиньте. Я дед, спору нет. Блин, такой старый, что нагнуться утром не могу, носки надеть.

Я фыркаю:

— Это еще не совсем дед, Джангл Банни. Вот Док -да. Девять дней.

Док Джей жует консервированные персики из банки.

— Мне надо еще раз продлить.

Все замолкают.

В этот раз Доку Джею остаться не разрешат. Док Джей уже два года во Вьетнаме, и все это время лечит и лечит серьезные ранения, обладая лишь начальной медподготовкой. Док Джей хочет спасти всех раненых, даже тех, кто уже много месяцев назад погиб в бою и был похоронен. Каждую ночь мертвые морпехи зазывают его в свои

могилы. Неделю назад наш ротный поднял футбольный мяч, валявшийся на тропе.

Мяч разорвал его пополам.

Док Джей попытался связать капитана обратно перевязочными пакетами, но не вышло. И тогда он залился смехом, как малыш над мультиками у телевизора.

— Я тоже продлю! - заявляет салага, сдвигая итальянские темные очки на лоб.

— А вы?

— Нахуй иди.- не поднимая головы говорит ему Зверь. - Ты тут еще и года не пробыл, а такое говоришь, что пиздец. Не торопись, сначала повоюй, тогда я разре шу тебе рот открывать.

Посылаю Зверю воздушный поцелуй.

— Шутник думает, он себе идеальный план составил,- обращается Зверь к салаге. - После возврата в Мир в Голливуд собрался. Если я его раньше не замочу. Будет этим, как там того мудака зовут... Пол Ньюман, еп та.

Зверь вытаскивает колоду. Карты давно затрепаны, на них фотографии девок из Тихуаны.

Зверь раздает карты себе и салаге.

Салага какое-то время колеблется, но затем все же берет карты.

Зверь расстегивает пряжки на полевом ранце и вытаскивает коричневую пластмассовую коробку с набором покерных фишек - красных, белых и голубых. Достает из коробки стопку пластмассовых фишек и бросает их на землю перед салагой.

— Ты откуда родом, засранец?

— Из Техаса, сэр.

— Сэр, ебать. Тут тебе не Пэррис-Айленд, да и командиром мне ни за что не стать. Я теперь даже не помощник командира отделения. Я теперь рядовой - самое популярное звание в морской пехоте. У меня больше

операций, больше убитых, больше боевого стажа, чем у любого в этом взводе, включая Ковбоя.

Зверь сплевывает, скребет черную щетину на подбородке.

— Послал как-то одну крысу-полковника в лавке на Фридом Хилл. Я же взводным сержантом был -это тебе не хуй собачий. Но, как говорится, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Я в Квинсе на «Линкольне» однажды покатался. Прелесть, а не машина! Ну, судья и предложил мне на выбор - или Корпус, или отель с каменными стенами.

Вот так я и стал контрактником.

Надо было мне в тюрягу сесть, салага. Там столько ходить не заставляют.

Зверь ухмыляется.

— Так что не надо хрени этой, сэр, сэр... Всю эту чушь уставную оставь для крыс - вон, таких как Шутник.

Я скалюсь.

— Слушай, Зверь, я толстый, но крепкий...

Зверь отвечает:

— Ага, знаю, ты такой крутой, что у кнута на лету конец откусишь.

Зверь поворачивается обратно к салаге:

— Наш главный тоже из Техаса, как и ты, гандон. Из Далласа. Он эту шляпу носит, чтобы гуки видели, что перед ними не кто-то там, а настоящий техасский шериф.

Ковбой продолжает.

— Играл бы ты в свой покер, Зверь.

Ковбой открывает набор В-3 - баночка с печеньем,, какао и ананасовый джем. Вскрывает банку маленькой складной открывашкой Р-38, которую носит вместе с жетонами на шее.

— Я два раза не повторяю.

Все замолкают.

— Ага, зашибись, раскомандовался. И что ты сделаешь, во Вьетнам пошлешь? Отдыхай, Ковбой. Ты ведь не Джон Уэйн. Доедай свое печенье. Ставлю доллар.

Бросает красную фишку. Кладет карты картинкой вниз на землю и продолжает натирать детали разобранного пулемета белой тряпицей.

— Не играй никогда в героя, салага. Вся слава шакалам достается, а солдатам - смерть. Вон, был у нас добрый малый, Стропила. Один на