Ферма. Неудобная история, которую вычеркнули из хроник Холокоста - Джуди Раковски
Отношение местных жителей к докучливым чужакам лучше всего отражали собаки, которые облаяли нас со всех сторон. Газетный фотограф чуть не упал, споткнувшись о собаку, а могучие польские видеоинженеры с микрофоном в мохнатом чехле и камерой размером с чемодан спорили, где расположиться и как вести съемку. Их оборудование уже привлекло внимание местных жителей, когда они снимали Сэма и Тамар возле старого дома Сэма, его школы и в Слоновице у памятника жертвам фашизма. Поляков сопровождал владевший английским журналист из Кракова.
Сэм стал оратором и участвовал во многих событиях в память холокоста. Дел у него было предостаточно. На некоторых мероприятиях он даже представлял выживших родственников, которые работали на фабрике Оскара Шиндлера и вошли в его печально известный список. Сэм даже присутствовал на просмотре фильма «Список Шиндлера» в американском Мемориальном музее холокоста в 1993 году – на просмотре присутствовал президент Билл Клинтон. Там Сэм познакомился со знаменитым голливудским режиссером Стивеном Спилбергом, который несколько месяцев вел съемки в Кракове. Эта встреча оказалась настолько трогательной, что Спилберг создал фонд для фиксации и сохранения воспоминаний всех переживших холокост и оказавшихся в Соединенных Штатах. В рамках этого проекта Сэм уже записал несколько часов воспоминаний в своей гостиной в Огайо.
Но Сэм не считал, что эти записи отражают всю историю. Он потребовал (и фонд согласился), чтобы часть его истории снимали в Польше «на месте событий».
Видеоинженеры и фотографы весь день сопровождали Сэма и Тамар в городе, снимали, как они ходят и разговаривают, а другие профессионалы записывали их разговоры. Поездка на ферму Содо отклонялась от воспоминаний о юности Сэма. Но этот момент привлекал внимание к тому, что произошло с его родственниками, которые во время войны прятались в убежище, но не выжили, потому что их убили другие поляки.
Сэм знал, что вереница машин и суета вызовут в городе пересуды, но сознательно пошел на это. Он точно знал, что убежище семьи Дула на ферме Содо выдал кто-то из соседей. Содо предполагал, что нежелательное внимание неосторожно привлек его отец: он покупал в городе газеты, чтобы его гостям было что почитать. Пять человек, которые полтора года сидели в землянке под амбаром, жаждали узнать новости с фронта.
Все заняли свои места. Журналистка из Кракова, яркая, красивая женщина в бархатном блейзере и шляпе-дерби, придавала всему происходящему ощущение киносъемки. Камеры заработали. Владислав Содо, заложив руки за спину, четко и спокойно отвечал на вопросы о том, как его отец в 1942 году решился спрятать семью Дула на своей ферме. Сэм в кожаной куртке и брюках хаки стоял рядом с ним и держал микрофон как истинный профессионал. Он поблагодарил Содо и его семью за смелость и щедрость – чтобы спасти семью Дула, они совершили настоящий подвиг. И не их вина, что это не удалось.
Позже я расшифровала слова Содо – говорил он по-польски:
– Уже в конце войны ночью к нам пришли польские партизаны и потребовали, чтобы мой отец выдал евреев, которых он прячет.
Содо подробно описал нападение польских партизан, то, как они выбили дверь и избили его отца, чтобы заставить его выдать евреев.
– Узнав, что семья Дула прячется в землянке под амбаром, они выгнали их на улицу и сказали, что, если те будут сотрудничать с ними, все обойдется.
Сэм добавил по-английски, назвав имена тети, дяди и троих взрослых детей.
– Эстер, мать семейства, была сестрой моей матери, – сказал он.
– Но, – продолжал Содо, – эти люди и не собирались сохранять евреям жизнь. Они застрелили всех пятерых, а потом жестоко избили моего отца и пригрозили убить его за то, что он прятал евреев.
Содо направился к холму за скотным двором, показывая, как семью Дула вывели из убежища, отвели к месту казни и расстреляли.
Убийцы заставили его отца раздеть трупы и прощупали каждый шов на их одежде и перерыли все их вещи.
– Они требовали золота – ведь у евреев наверняка должно было быть золото. А потом они обвинили моего отца, что тот припрятал золото для себя.
Я наблюдала за происходящим со стороны. События были мне уже знакомы. Я пыталась зафиксировать детали для молодого журналиста из Акрона, который слышал все это впервые.
Содо, Сэм и Тамар прошли к небольшому холмику над могилой семьи Дула и склонили головы. Камеры следовали за ними.
Я сделала несколько снимков для себя. Пока все следили за интервью, я заметила, что на ферме появились новые участники – молодая женщина лет тридцати с темными вьющимися волосами и мальчик лет восьми. Они явно были поражены тем, что увидели и услышали. Потом они подошли ближе. Женщина внимательно слушала и с каждым услышанным словом все крепче прижимала к себе мальчика. Она переводила взгляд с Содо на Сэма, а с него на людей с камерами и микрофонами.
Глаза ее расширились, кровь отхлынула от щек. Журналисты подошли ближе к безымянной могиле. Интервьюеру пока нечего было делать, поэтому он подошел к женщине с мальчиком и заговорил с ними по-польски. Женщина ответила, и интервьюер перевел для нас.
Она оказалась племянницей Владислава Содо.
– В школе надо мной смеялись и дразнили. Твердили, что мы прячем евреев в саду. Но я никогда не знала, что это была правда, – сказала женщина, добавив, что ее дед пытался спасти семью Дула.
Семья этой женщины жила на ферме. Она удивилась, что ее дядю снимают. Он никогда не рассказывал ей о событиях конца войны.
Интервьюер представил эту женщину – Данута Содо Огорек. Родилась она уже после войны. Она медленно повторила свои слова:
– Теперь я понимаю. В школе дети всегда смеялись надо мной и называли Дула. Они говорили, что мы прятали евреев. Но я никогда не знала, что это правда.
Мальчик, Доминик, не понимал, почему столько людей собралось вокруг их дома.
