Нечаянные откровения - Борис Иванович Соколов
Виктор Гурский
И вот на незаконном сборище проходимцев в Беловежской пуще властолюбец Ельцын, главной целью которого было вышибить стул изпод Горбачёва (возможно, в тот судьбоносный момент стукнула ему в голову такая тайная мысль: «Мне теперь не до вас – выживайте, как хотите»), – одним росчерком хмельного пера фактически ввергнул в экономический хаос бывшую братскую республику. Не замедлили явиться печальные результаты преступного сговора: сама Россия, разворованная ельцинской кликой, погрузилась в кризис и разруху, а Украина, отделившись, естественно лишилась финансовых вливаний и поставок из России на заводы, крепкая техническая база которых – опять-таки когда-то созданная единым государством – оказалась на грани уничтожения. Но до современных украинцев никак не дойдёт, что Ельцын тогда как раз оказался не благодетелем, а разрушителем не только СССР, но и Украины тоже.
Виктор писал о состоянии дел на заводе им. 61-го коммунара: «…к развалу Союза у его стенок стояло его наивысшее достижение – почти достроенный крейсер “Москва”, который Россия объявила своим, годами обещала вот-вот достроить, но денег всй не было, завод через не могу сохранял и содержал его, затем Москва окончательно от него отказалась, и он пошёл на металлолом.»
Что тут скажешь… В России денежки уплывали неизвестно куда, а тут Америка ласково нашёптывала о разоружении… Так что и на заводе Марти творились дела похожие: «авианосец “Варяг”, с которым завод тоже мучился лет десять и от которого Россия в конце концов отказалась, за бесценок приобрёл Китай на порезку…» (?!) А сам завод «переходил из одних российских в другие российские руки… Все они грабили его, распродавали всё, что могли… Когда-то работало на нём от сорока до шестидесяти тысяч человек… Оставшиеся ещё в городе судосборщики и сварщики работают вахтовым методом в Голландии, Польше, Клайпеде, Риге, Норвегии, Петербурге.»
Написал Виктор и о положении на поменьше масштабом заводе Октябрьском, где он работал (ноябрь 1998): «Жестокий и мрачный сюрреализм. Заказов нет, запасы опустошены и разворованы, оборудование и системы в разрухе, финансово – огромные долги, мне лично завод должен за полтора года, просвета не видно.Сейчас уже холодно, объявлено, что зимой на заводе топить не смогут и не будут.»
В январе 2000: «Наша верфь совсем сдохла, обанкротилась, уже не поднимется. Считается, что я ещё работаю. Хожу на работу примерно раз в неделю, не платят совсем.»
Вот тут уж поневоле задумаешься, как сочетаются судьбы недалёких, вознёсшихся наверх, партаппаратчиков Беловежской тусовки – с судьбами миллионов честных тружеников, таких как Виктор. А взаимосвязь тут самая что ни на есть прямая!
5.10
Пришли в голову кое-какие подробности из истории Соединённых Штатов.
Первые переселенцы на эту замечательную, огромную, фактически незаселённую землю Северной Америки с немалыми усилиями осваивали новые территории. В жестоких схватках с индейцами в них вызревали передававшиеся в поколения качества:
– образ мужчины, слившегося с оружием в одно целое;
– чувство завоевателя;
– ощущение белого человека, для которого и индейцы, и африканцы есть люди подчинённые, второго сорта.
Напрашивается сравнение.
Такие, например, колонизаторы как португальцы и испанцы массово смешивались с местным населением, отчего в Южной Америке появилось немало других наций, что, видимо, объясняется неизмримо большей численностью коренного населения, нежели в Северной Америке, а также менее жестокой взаимной враждой между колонизаторами и аборигенами.
9.10
Достаётся Петру от язвительных потомков.
Вот, дескать, зачем-то столицу новую вознамерился строить в гиблом месте – да и вообще, мало было царю забот в своём доме: с младых лет таскался зачем-то в чужие края, вместо того чтобы – как это бывало – царствовать «лёжа на печи», сидеть себе в Кремле, помыкать боярами – дела бы совершались и без его прямого участия.
Маловато в этих претензиях справедливости.
Не из прихоти молодой царь отправился по европам в образе обыкновенного урядника Петра Михайлова, но исключительно для пользы дела. Не из прихоти трудился – неслыханная вещь! – простым плотником на саардамской верфи в Голландии.
И не по чьей-то злой воле и в осеннюю слякоть, и в зимние метели – в любую погоду! – мотался в возке по всей Московии, то на север, в Архангельск, «на море поглядеть», то на юг, чтоб, кроме всего прочего, самому с топором в руке поработать на строительстве кораблей на реке Воронеж (не говоря уж о делах с турецким Азовом). Мотался, будоража своих подданых и приводя в изумление саму Европу.
Не из тщеславия, но исходя лишь из пользы отечеству, подвергся смертельной опасности, сам возглавил конную атаку на шведов под Полтавой, перед тем объявив воинам, что жизнь его не дорога – жила бы Россия.
И – уже с подорванным здоровьем – без малейшего раздумья самолично полез в ледяную невскую воду спасать жителей во время питерского наводнения 1824 года, что роковым образом повлияло на его преждевременный уход из жизни.
Перечисленные деяния, совершённые одной конкретной персоной, вполне могли бы составить славу человеку простого звания, но содеянные с а м о д е р ж ц е м – заслуга несопоставимая.
11.10
В истории русского духа хранится память о таких фигурах, с которыми воссозданные воображением всякие там иванденисычи не выдерживают ни малейшего сравнения. Речь идёт о человеке истинно богатырской породы – не только духовно, но и физически богатырской. Право же, при одной мысли о нём тут же вспоминается протопоп Аввакум.
И в а н С о л о н е в и ч .
В шестидесятые годы прошлого века публикация «Одного дня…» Солженицына была воспринята советской интеллигенцией как откровение. Но случилось это в бόльшей мере по незнанию, ибо почти тридцать лет до этого уже была написана потрясающая повесть «Россия в концлагере», в основу которой была положена подлинная история, случившаяся с невыдуманным персонажем (сходным образом в своё время появились «Записки из мёртвого дома» Достоевского).
Безжалостное время всё ставит на свои места. Своей завораживающей правдивостью явившееся из забвения творение Солоневича просто-напросто отодвигает в сторону худосочное, унылое топтание на месте «Одного дня».
Солоневич, с неколебимым мужеством прошедший тяжелейшие испытания и не сломившийся, уже в качестве автора в творчестве своём не отступал от принципов: следует быть честным перед самим собой и перед миром, не подобает в угоду своим ли прихотям, или на потребу текущим общественным настроениям сгущать краски, но надо воссоздавать на бумаге всё,
