Король пиратов. Удивительная история Генри Эвери и зарождение Золотого века пиратства - Шон Кингсли
Месяц спустя Fancy остановился у португальского острова Аннобон в Гвинейском заливе, чтобы купить воду, апельсины и 50 свиней; за них заплатили деньгами и ручным огнестрельным оружием. Спустя еще двенадцать недель Генри Эвери шагнул на тропические пляжи Мадагаскара и глубоко вдохнул запах соблазнов Востока. Он прибыл к стартовым воротам приключения всей своей жизни. К этому времени в его экипаже насчитывалось 52 француза, 14 датчан, остальные были англичанами, шотландцами и ирландцами. После ухода «Причуды» из Испании прошло десять месяцев.
Рассматривая с палубы бухту острова Сент-Мари, Эвери увидел восьмиугольный форт, оборудованный сорока пушками, снятыми с какого-то португальского корабля. Он защищал раскиданные хижины и десятки складов[160]. Мадагаскар представлял собой рай для пиратов, идеальное место, чтобы укрываться от врагов в бесчисленных бухтах и прекрасных естественных гаванях; здесь можно было найти все необходимое для команды, отправляющейся в рейд. В теплый голубой Индийский океан спускались длинные белые песчаные пляжи; их небольшой уклон идеально подходил для снятия пушек с Fancy и кренгования корпуса – моряки сдирали морские желуди и водоросли и заменяли прогнившие доски.
Мадагаскар был щедр на природные блага: «Он обладает всем потребным для жизни и не уступает никому ни в благотворности воздуха, ни в плодородии почвы. Моря вокруг него изобилуют рыбой, леса – птицей, а недра – полезными ископаемыми»[161]. Земля рождала райские плоды – ананасы, апельсины, лимоны, бананы, кокосы, ямс и рис. Рацион пиратов включал мед, курицу, черепаху, рыбу и говядину[162].
Сент-Мари – единственное место, где пираты могли найти комфортное убежище, отстоявшее от Аравии и Индии на расстояние возможной атаки. В качестве базы снабжения Мадагаскар начали использовать карибские буканьеры, появившиеся в Индийском океане в 1680-х годах[163]. Генри Эвери видел, что в 1695 году на острове по-прежнему отсутствовали закон и власть. Над стенами форта не развевался флаг ни одной европейской державы. Эта вольница оставалась идеальным местом для подготовки нападения на восточное побережье Африки, плаваний через Индийский океан до Суматры (современная Индонезия), грабежей в Красном море или рейда к Малабарскому берегу и Оманскому заливу. Слюнки текли от такого спектра возможностей.
Бизнес в пиратском городке Сент-Мари подразумевал общение с Адамом Болдриджем – сыном плантатора и главным воротилой Восточной Африки. Американец английского происхождения, Болдридж, сбежав после убийства человека на Ямайке, построил в январе 1691 года первый деревянный форт на острове[164]. Болдридж устроил торговый пост на Сент-Мари и заручился поддержкой местных жителей, пообещав западные товары и военную силу. Конструкция его форта – сначала деревянного, а затем каменного – копировала европейские форпосты работорговцев и золототорговцев, усеявшие побережье Западной Африки. Разница в том, что форты Голландии, Португалии, Англии и Франции финансировались и управлялись сверху – посредством акционерных компаний, пайщиков и королевских лицензий. Небольшой торговый узел на Сент-Мари построили «снизу» – изгои общества объединились, чтобы обслуживать пиратов и морских бродяг.
Дела Адама Болдриджа шли хорошо. На Мадагаскаре отсутствовали таверны и бордели. Западные бытовые товары продавал или обменивал исключительно Болдридж. Его склады пополнял Фредерик Филипс – голландский купец, эмигрировавший в 1650-х годах в Новый Амстердам – колонию, которая в 1664 году стала Нью-Йорком. Там Филипс женился на богатой вдове, владевшей несколькими кораблями и участками под застройку на Манхэттене[165].
Болдридж дешево скупал у пиратов захваченные индийские ткани, китайский шелк, ситец, наркотики, специи, алмазы, золото и валюту. В свою очередь, он продавал джентльменам удачи абсолютно все – от одежды, рома и пороха до садовых инструментов и Библий[166]. Болдридж мог назначать цены по своему желанию – его магазин был единственным в городе. Вино на Сент-Мари охотно покупали по ценам, в пятнадцать раз превышающим нью-йоркские. Ром, купленный по два шиллинга за галлон, продавался по три фунта за галлон[167]. Сверхприбыль.
Имея деньги, о которых большинство моряков могли только мечтать, пираты Мадагаскара «вели самую беспутную и нечестивую жизнь, похищая и растлевая жен и дочерей туземцев, и жили вследствие этого в состоянии непрерывной войны»[168]. Пираты «брали в жены самых красивых негритянок, причем не одну и не двух, а столько, сколько им хотелось, – писал Чарльз Джонсон во “Всеобщей истории пиратства”, – так что каждый из них обладал таким же большим сералем, как и владыка Константинополя»[169].
Для большинства пиратов Мадагаскар был страной свободы – Либерталией, – где нет королей и королев, а важно мнение людей[170]. Генри Эвери смотрел глубже. Все атрибуты грабежа и торговли между Востоком и Западом были лишь вишенкой на торте главного бизнеса острова. Корабли Филипса проходили более 8500 миль не ради золота и серебра, а за гораздо более востребованным в Америке товаром: африканскими рабами.
В конце 1650-х годов Голландская Ост-Индская компания начала забирать на Мадагаскаре «сильных, крепких и грубо сложенных» африканцев, чтобы продавать их на плантации Маврикия, Батавии и Кейптауна. Французам рабы требовались для новой колонии на острове Бурбон (современный Реюньон), расположенном в четырехстах милях к юго-востоку от острова Сент-Мари, а англичанам – для острова Святой Елены и Суматры в далекой Индонезии[171].
При первом появлении европейцев местные жители демонстрировали осторожность и недоверчивость. Но позже малагасийцы сами стали разжигать костры, чтобы привлечь корабль к берегу. Европейские торговцы обменивали на рабов бусы, безделушки, медь, латунную проволоку, испанские песо. К концу XVII века, когда пираты набрали силу, самой ходовой валютой стали мушкеты. Мужчина стоил «один буканьерский мушкет[172] и один торговый мушкет[173], две мерки пороха (фунты), 30 кремней и 30 круглых пуль. Женщина – два торговых мушкета, кварту пороха, 30 кремней и 30 круглых пуль. Мальчик – буканьерский мушкет, пинту пороха, 30 круглых пуль и 30 кремней»[174].
Скрывшийся с Ямайки Болдридж любил изображать из себя спасителя местных жителей от междоусобиц. Он писал, что после его появления в Восточной Африке «множество негров переехали ко мне с острова Мадагаскар и поселились на острове Сент-Мари, где я мирно уживался с ними, помогая им выкупить их жен и детей, которых до моего появления на Сент-Мари захватили другие негры к северу от нас примерно в 60 лигах»[175]. Эвери узнал, что, как и в целом в Африке, у малагасийцев имелись многочисленные князьки, которые постоянно воевали между собой. Пленников либо убивали, либо продавали в рабство. Работорговец Роберт Друри назвал частые распри малагасийцев «повальным злом этого
