Искусство. Письма на заметку - Шон Ашер

Дело тут вовсе не в «теории кино», а в культурном разнообразии и в открытости. Разнообразие гарантирует нашей культуре выживание. В то время как мир раскалывается на группировки, разделенные нетерпимостью, невежеством и ненавистью, кино – важный инструмент познания и понимания. К нашему общему стыду, Вашу статью широко и обильно цитировали в европейской прессе.

Отношение, которое я здесь описываю, делает из невежества добродетель. Оно также подтверждает худшие предположения европейских режиссеров.

И эту косность мы хотим оставить в наследство будущим поколениям?

Если принять ответ из той рекламы, то имеет смысл довести его до логического завершения.

Почему они снимают фильмы не так, как мы?

Почему они рассказывают истории не так, как мы?

Почему они одеваются не так, как мы?

Почему они едят не то, что мы?

Почему они разговаривают не так, как мы?

Почему они думают не так, как мы?

Почему они молятся не так, как мы?

Почему они выглядят не так, как мы?

В конце концов, кому решать, кто такие «мы»?

Мартин Скорсезе

Письмо 16

Такое ли это тяжелое бремя для благородной белой Америки

Огаста Сэвидж родилась в 1892 году в штате Флорида. Ее дорога в скульпторы была нелегкой. В детстве – она была седьмой из четырнадцати детей своих родителей – Огаста часами молча лепила фигурки из местной глины, к раздражению жестокого отца, который, по словам Сэвидж, «почти выпорол из меня все искусство». Поддержку она нашла у своих школьных учителей, и в 1919 году переехала в Нью-Йорк, где смогла учиться и развиваться в Школе искусств Купер-Юнион-колледжа. В 1923 году Сэвидж подала заявку на участие в программе для женщин Школы изящных искусств Фонтенбло, спонсируемой французским правительством, и была принята. Однако приглашение было отменено приемной комиссией, как только им стало известно о цвете ее кожи; ее раса, по их словам, «создала бы неудобства для некоторых белых учениц». Кампания за ее восстановление в программе, развернутая писателем Уильямом Дюбуа, не принесла успеха; это письмо, написанное Сэвидж в редакцию газеты «Нью-Йорк Уорлд», также не достигло цели. Всю свою жизнь Сэвидж выступала в защиту прав афроамериканских художников, а в 1932 году основала в Гарлеме Студию искусств и ремесел Сэвидж.

Огаста Сэвидж – в газету «Нью-Йорк Уорлд»

Опубликовано 20 мая 1923 г.

Редактору «Уорлд».

Оживление по поводу Вашей недавней заметки о том, что комиссия господина Пейшотто отказала мне в возможности поехать во Францию с другими американскими художницами из-за совершенной мною фундаментальной ошибки в выборе своей расы при рождении, имело довольно странные последствия, и некоторые из них проявились в моей корреспонденции. Я получила множество писем от белых (как правило, анонимных) доброжелателей, призывающих меня не пытаться пролезть в белую расу. Явленные в некоторых из этих непрошеных свидетельств «превосходства» храбрость и вежливость (особенно же в тех из них, авторы которых постыдились подписаться собственным именем) не призваны исполнить читателя верой в природу человека. Все они были почему-то уверены, что я мулатка или даже осьмушка, потому что, похоже, никаким иным способом пролезть в белую расу я не способна. Однако при одном взгляде на меня в моем происхождении не окажется никакого сомнения, так что этот путь для меня явно закрыт.

Не правда ли, странно, что подобные люди неизменно предполагают, будто любая цветная девушка, получившая возможность развить свои естественные способности, имеет своей целью стать белой? Постоянная необходимость пояснять, что желание улучшить или превзойти себя является общечеловеческой чертой, становится утомительной.

Я часто слышу нарекания, будто негры не интересуются образованием, несмотря на предоставленные им возможности. Так вот, одна из причин того, почему мой народ, как правило, пренебрегает высшим образованием, и состоит в том, что стоит одному из нас приподнять голову над толпой, как немедленно находятся миллионы ног, готовых пройти по этой голове и втоптать нас обратно, в точности до общего уровня. Через культуру нашей республики проведена расовая черта. Каким образом я могу соревноваться с другими американскими художниками, если у меня не будет таких же возможностей, как и у них?

У меня нет ни малейшего желания навязывать кому-либо вопросы «социальной справедливости», и, вместо того чтобы навязывать свое общество девяноста девяти белым девушкам, я с радостью отправилась бы во Францию на корабле с чернокожим капитаном и чернокожей командой, где я была бы единственной пассажиркой – если бы по прибытии мне были бы даны те же самые возможности для обучения, как и этим девяноста девяти; и в таком случае я уверена, что за результаты выпускного экзамена мне не было бы стыдно перед своей расой.

На нас смотрят свысока за то, что мы, принятые в западную цивилизацию шестьдесят лет назад, все еще не сравнялись с представителями этой цивилизации, которая насчитывает тысячу лет; и вместе с тем стоит нам попытаться сократить это расстояние, и на нас смотрят как на преступников. Почему мы не заслужили хотя бы этой попытки? Неужели белым людям так страшно, что она может нам удаться? Пятьдесят лет равных возможностей, и уверяю вас, вам больше не придется жаловаться. Мы не требуем «равного положения в обществе» с белыми в том смысле, в котором вы это предполагаете; у нас уже есть «общество», которого нам вполне достаточно. Но мы хотим иметь – и имеем право ожидать – возможность доказать, что у нас, и у мужчин, и у женщин, имеются те же дарования и ожидания, что и у остальных мужчин и женщин. После «двухсот пятидесяти лет невознагражденного труда»[21]такое ли это тяжелое бремя для благородной белой Америки?

Огаста Сэвидж

Нью-Йорк, 17 мая

Письмо 17

Искусство – путешествие в неизведанный мир

Марк Ротко, проведя первые десять лет своей жизни в Российской империи (на территории современной Латвии), в 1913 году эмигрировал вместе с семьей в США в поисках новой жизни. Спустя еще десятилетие, после короткого периода учебы в Йельском университете, он был очарован миром искусства и записался в Лигу студентов-художников. Его учителем был известный художник-кубист Макс Вебер, и именно там, в престижной школе искусств в Нью-Йорке, он познакомился со своим будущим другом и абстрактным экспрессионистом Адольфом Готлибом. Свой собственный стиль, который и принес ему известность, Ротко разработал только к сороковым