Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери

– Джейн, моя обожаемая Джейн, я тебя умоляю, пожалей нервы своего несчастного папочки и не води больше львов по округе, ни ручных, ни диких.

– Сомневаюсь, что такое когда-либо повторится, папа, – рассудительно заметила Джейн.

– Ну, пожалуй, – произнес папа с явственным облегчением. – Да, у меня тоже есть ощущение, что вряд ли это войдет у тебя в привычку. Вот только, Джейнелет, если в один прекрасный день тебе взбредет в голову привести в дом потерявшегося ихтиозавра, предупреди меня заранее. Я уже не так молод, как когда-то.

Джейн никак не могла понять, почему из этой истории раздули такую сенсацию. Она вовсе не считала себя какой-то там героиней.

– В первый момент я его тоже очень испугалась, – поведала она Джимми-Джонам. – А потом он зевнул – и все прошло.

– Ты теперь, небось, зазнаешься и вообще не будешь с нами разговаривать, – печально вздохнула Карауэй Сноубим, когда в газетах появилась фотография Джейн.

Сфотографировали всё: Джейн, сарай, льва – по отдельности. Все, кто успел увидеть их вместе, стали важными людьми. А миссис Луиза Лайонс и вовсе сделалась знаменитостью. Ее фотографию тоже напечатали в газете, равно как и фотографию куста ревеня.

– Теперь я могу умереть спокойно, – поведала она Джейн. – Я бы не вынесла, если бы миссис Паркер Кросби попала в газету, а я нет. Собственно, не понимаю, зачем они вообще поместили ее фотографию. Она даже не видела вас со львом… она видела только меня. Бывают же такие люди – хлебом не корми, а дай прославиться!

Джейн вошла в историю Королевского пляжа как девочка, которая имеет привычку беззаботно разгуливать по полям и лугам в обществе парочки львов.

– Ну и бесстрашная девчонка! – восхитился Шире-Шаг, после чего повадился всюду хвастаться, что лично знаком с Джейн.

– Я как ее в первый раз увидел, так сразу и понял: девчонка отменная! – заявил дядюшка Надгроб.

Миссис Сноубим напомнила всем и каждому: у этой девоньки всякое дело спорится!

А когда Бубенчик Белл и Панч Гарланд были уже глубокими стариками, они любили напоминать друг другу:

– Помнишь тот день, когда мы вместе с Джейн Стюарт загнали льва в сарай к Таннеру? Да уж, храбрости нам тогда было не занимать!

38

В конце августа пришло письмо от Джоди, все закапанное слезами, и Джейн почти не спала целую ночь. Суть состояла в том, что Джоди все-таки отправляют в приют.

«Мисс Уэст собирается в октябре продать пансион и уйти на покой, – писала Джоди. – Уж я, Джейн, так плакала, так плакала. Ужасно мне не хочется в приют, а тебя, Джейн, я больше никогда не увижу, и, ах, Джейн, как же это ужасно. В смысле, не мисс Уэст ужасная, а другое».

Джейн тоже считала, что все это совершенно ужасно. А еще она понимала, что без встреч с Джоди на заднем дворе дома номер 60 по Веселой улице жить там будет и вовсе невыносимо. Но это не шло ни в какое сравнение с несчастьями бедной Джоди. Джейн подумала, что в приюте ей, возможно, будет даже полегче, чем в доме номер 58, где она была бесплатной прислугой, но в целом ей вся эта затея нравилась ничуть не больше, чем самой Джоди. Вид у Джейн был настолько расстроенный, что Шире-Шаг, который принес из гавани свежую макрель, сразу же все заметил.

– Вот, это тебе завтра на обед, Джейн.

– Завтра у нас капуста с говяжьей тушенкой, – назидательно произнесла Джейн. – А макрель будет послезавтра. В общем, в пятницу. Большое спасибо, Шире-Шаг.

– У вас какие неприятности, мисс Укротительница Львов?

И Джейн рассказала ему все как есть.

– Ты просто не представляешь, как бедной Джоди живется, – завершила она свою повесть.

Шире-Шаг кивнул:

– Бранят, загружают работой, ни в грош не ставят. Бедняжка.

– И никто, кроме меня, ее не любит. А если ее отправят в приют, мы больше никогда не увидимся.

– Так-так. – Шире-Шаг задумчиво поскреб затылок. – Нужно нам с тобой, Джейн, обмозговать это на пару и что-нибудь придумать. Одна голова хорошо, а две – лучше.

Джейн долго мозговала, но без всякого толку, зато размышления Шире-Шага оказались плодотворнее.

– Я вот подумал, – заговорил он на следующий день, – как оно обидно, что сестры Титус не согласятся удочерить Джоди. Они уже год говорят о том, чтобы взять приемыша, но все не могут сойтись, кто именно им нужен. Джустина хочет девочку, а Вайолет – мальчика, хотя, вообще-то, больше всего они хотят двойняшек, не важно, какого пола. Вот только близнецы без родителей – большая редкость, так что от этой мысли сестрички отказались. Вайолет хочет ребеночка смуглого и кареглазого, а Джустина – беленького и голубоглазого. Вайолет хочет десятилетнего, а Джустина – семилетнего. Джоди сколько?

– Двенадцать, как и мне.

Шире-Шаг насупился:

– Даже не знаю. Великовата она для них. Но поговорить с ними стоит – попытка не пытка. Никогда не знаешь, что там эти сестрицы надумают.

– Я схожу к ним прямо сегодня после ужина, – решила Джейн.

От возбуждения она пересолила яблочный соус – никто не смог его есть. Как только со стола было убрано, а посуда вымыта, причем не самым тщательным образом, Джейн вышла из дома.

Дивный закат полыхал над бухтой, а щеки у Джейн раскраснелись от колючих поцелуев ветра, когда наконец она дошагала до узкой благоуханной аллеи сестер, где деревья так и тянулись тебя потрогать. В конце аллеи стоял старый добрый приветливый домик, обласканный солнцем сотен летних месяцев. Сестры Титус сидели на кухне перед очагом, где потрескивали буковые поленья. Джустина вязала, а Вайолет нарезала на кусочки длинную серебристую палочку ириски, сделанной по рецепту, который Джейн пока не удалось выведать.

– Заходи, милочка. Мы очень рады тебя видеть, – с искренней радостью пригласила Джустина, одновременно глянув с некоторым опасением Джейн за плечо, как будто там, в сумерках, мог притаиться лев. – Вечерок студеный, вот мы и решили затопить. Присаживайся, милочка. Вайолет, угости ее ириской. Как же она выросла-то, верно?

– И похорошела, – заметила Вайолет. – Мне очень ее глаза нравятся, а тебе, сестра?

У сестер Титус была занятная привычка обсуждать Джейн прямо в лицо, будто не замечая ее присутствия. Джейн не возражала, хотя одними комплиментами дело не ограничивалось.

– Мне, как ты знаешь, больше нравятся голубые глаза, – заявила Джустина. – Зато у нее прекрасные волосы.

– Как по мне, волосы могли бы быть потемнее, – возразила Вайолет. – Мне всегда нравились черные.

– Нет, не бывает ничего прекраснее золотисто-рыжих кудрей! – выдала Джустина. – Скулы у нее высоковаты, зато подъем ноги самое то.

– Уж больно она загорелая, – вздохнула Вайолет. – Хотя я слышала, теперь это модно. Вот мы, когда были молодыми, следили, чтобы кожа оставалась белой. Мама, как ты помнишь, всегда заставляла нас надевать капор, прежде чем выйти из дома… Капоры были розовые.

– Розовые! – хмыкнула Джустина. – Голубые!

– Розовые, – решительно отрезала Вайолет.

– Голубые, – столь же решительно возразила Джустина.

Они десять минут препирались касательно цвета капоров. Увидев, что дамы больно уж распалились, Джейн вставила, что Миранда Джимми-Джон через две недели выходит замуж. Сестры Титус так взбудоражились, что тут же забыли про капоры.

– Через две недели? Как это внезапно! Разумеется, выходит она за Неда Митчела. Я слышала, что они помолвлены, хотя мне такое решение представляется несколько поспешным, они ведь встречаются всего полгода… И я понятия не имела, что свадьба будет так скоро, – удивилась Вайолет.

– Миранда боится, что он влюбится в девушку постройнее, – предположила Джустина.

– Они поторопились со свадьбой, чтобы я могла стать подружкой невесты, – гордо объяснила Джейн.

– Ей же всего семнадцать! – неодобрительно напомнила Джустина.

– Девятнадцать, сестра, – поправила ее Вайолет.

– Семнадцать.

– Девятнадцать.

Джейн решила пресечь еще одно десятиминутное препирательство, сообщив, что Миранде восемнадцать.

– Ну, выйти замуж – дело нехитрое, – заметила Джустина. – Вот сохранить брак в наше время куда сложнее.

Джейн поморщилась. Она знала, что Джустина вовсе не собиралась ее задеть. Тем не менее она