Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери
Типичный папа. Ласковый, серьезный, мечтательный… а в конце приправляющий все изумительной чепухой. Но Джейн-то знала, как бы это все «понравилось» бабушке.
Воскресенья на Холме над Маяком проходили интересно не только благодаря чтениям Библии с папой, но еще и потому, что по утрам Джейн ходила с Джимми-Джонами в церковь на Королевском пляже. Джейн там ужасно нравилось. Она надевала зеленое льняное платьице, которое ей купила бабушка, и гордо несла в руке сборник гимнов. Шли они через поля по тропинке, которая пролегала у самой опушки леса Старшего Дональда, через прохладное пастбище, где щипали траву овцы, по дороге мимо дома мамы Мин – там к ним присоединялась сама Мин, – а потом по травянистому проселку к так называемой южной церковке: белой постройке в буково-еловой рощице, где, как казалось, не переставая дул приятный ветерок. Конечно, по размерам эта церковь в подметки не годилась Святому Варнаве, но Джейн она очень нравилась. Окна были не витражные, а простые, поэтому сквозь них был виден лес за большой дикой вишней, которая росла у самой церкви. Джейн жалела, что не успела полюбоваться на вишню в цвету. У всех прихожан были, как это называл Шире-Шаг, воскресные лица, а старейшина Томми Перкинс выглядел так торжественно и отрешенно, что Джейн с трудом заставляла себя поверить в то, что это тот самый весельчак Томми Перкинс, каким она знала его в будни. Супруга Младшего Дональда неизменно передавала ей мятную конфету через спинку скамьи, и, хотя мятных конфет Джейн не любила, эта почему-то оказывалась вкусной. Джейн чувствовала в ней что-то особенно приятное, христианское.
Джейн впервые пела гимны вместе со всеми с большим воодушевлением. В доме номер 60 по Веселой улице никто не подозревал, что Джейн умеет петь, но тут она выяснила, что по крайней мере в хоре может держать мелодию, за что была крайне благодарна, поскольку в противном случае чувствовала бы себя лишней на «спевках» Джимми-Джонов в старом саду воскресными вечерами. В определенном смысле Джейн эти «спевки» считала лучшим временем воскресенья. Все Джимми-Джоны оказались прямо певчими жаворонками, и каждому по очереди разрешали выбрать любимый гимн. Они, как говорил Шире-Шаг, обладатель мощного баса, исполняли «гимны подурашливее» тех, которые обычно пели в церкви, извлекая их из затрепанных сборников в мягких переплетах. Иногда пес, который никогда не отходил от дома, тоже пытался подпевать. За спинами у них расстилалось прекрасное, залитое луной море.
В конце всегда исполняли «Боже, храни короля», а потом Джейн отправлялась домой, причем до самых дверей ее провожали все Джимми-Джоны и те три пса, что гуляли сами по себе. Однажды папа сидел в саду, на каменной скамье, которую соорудил для Джейн Тимоти Соль, курил «задумчивую старушку» и «наслаждался красотами тьмы», по его собственным словам. Джейн присела рядом, и папа обнял ее рукой за плечи. Питер Первый бродил неподалеку. Стояла такая тишина, что было слышно, как в поле у Джимми-Джона пасутся коровы. Повеяло прохладой, так что Джейн обрадовалась теплу папиной руки в твидовом рукаве, обхватившей ее за плечи. Тихо, прохладно, покойно… а в Торонто все в это время задыхались от зноя, о чем написали вчера в шарлоттаунской газете. Мама, впрочем, гостила у друзей в Мускоке. А вот бедняжка Джоди наверняка мучилась в этой своей душной чердачной комнатушке. Если бы Джоди была здесь!
– Джейн, – заговорил папа, – я правильно сделал, что послал за тобой по весне?
– Конечно, – ответила Джейн.
– Точно правильно? Это никому… не причинило боли?
Сердце у Джейн пустилось вскачь. Папа впервые почти впрямую заговорил про маму.
– Не особо… Ведь я же вернусь в сентябре.
– Ах да. Конечно, ты в сентябре вернешься.
Джейн ждала продолжения, но его не последовало.
24
«Ты хотя бы иногда видишь Джоди? – писала Джейн маме. – Хотелось бы знать, не голодает ли она. Она мне про это ничего не пишет, хотя уже прислала три письма, но я почему-то чувствую, что ей голодно. Она по-прежнему остается моей любимой подругой, хотя Щепка Сноубим, Полли Гарланд и Мин тоже очень славные. Щепка сильно исправилась. Теперь она всегда моет за ушами и держит ногти в чистоте. А еще никогда не плюется, хотя и считает, что это очень весело. А вот Мелкий Джон плюется. Еще Мелкий Джон собирает крышки от бутылок и прикрепляет к своей рубашке. Мы теперь все отдаем ему крышки от бутылок.
Мы с Мирандой каждую субботу украшаем церковь цветами. Приносим много своих, а кое-что нам отдают сестры Титус. К ним мы ездим на фургоне брата Бубенчика. Место, где они живут, называется Долиной Ручьев. Правда славное название? Старшая – мисс Джустина, а младшая – мисс Вайолет. Обе высокие, худые и очень воспитанные. У них замечательный сад, и Миранда говорит: хочешь добиться их расположения – скажи про сад что-нибудь хорошее. Тогда они что хочешь для тебя сделают. У них есть вишневая аллея, и Миранда говорит, что весной там очень красиво. Обе прилежные прихожанки, и все их почитают, вот только мисс Джустина так и не может простить мистера Сноубима за то, что он однажды по рассеянности назвал ее миссис. Он говорит – думал, что она обрадуется.
Мисс Вайолет обещала научить меня подрубать подолы. Она считает, что даме полагается уметь шить. У нее лицо старое, а глаза молодые. Мне они обе очень нравятся.
Иногда они ссорятся. Этим летом совсем разругались из-за фикуса, принадлежавшего их маме, которая умерла в прошлом году. Обе считают, что этот фикус уродский, но неприкосновенный и даже не помышляют о том, чтобы его выбросить, но мисс Вайолет предлагает, раз уж мама умерла, переставить его в задний коридор, а мисс Джустина говорит – нет, пусть остается в гостиной. Иногда они из-за этого даже друг с другом не разговаривают. Я им предложила ставить фикус на неделю в гостиную, а на неделю в задний коридор, по очереди. Их эта мысль просто поразила, они так и сделали, и теперь в Долине Ручьев мир и покой.
В прошлое воскресенье вечером Миранда пела в церкви „Услышь меня“ (раз в месяц у них бывают вечерние проповеди). Она сказала, что очень любит петь, потому что, когда поет, чувствует, что делается легче. Она такая толстая, что боится – у нее никогда не будет милого дружка, но Шире-Шаг на это отвечает: не переживай, мужчины любят, чтобы было за что подержаться. Это ведь грубо, да, мама? Миссис Сноубим говорит, что грубо.
Каждое воскресенье мы по вечерам поем в саду у Джимми-Джонов – разумеется, только церковные песни. Мне очень нравится сад Джимми-Джонов. Трава там такая мягкая, длинная, а деревья растут, как им хочется. Джимми-Джонам всегда очень хорошо вместе. Мне кажется, большая семья – это очень здорово.
Панч Джимми-Джон учит меня бегать босиком по стерне так, чтобы ступням не было больно. Я тут иногда хожу босиком. Джимми-Джоны и Сноубимы все так ходят. Очень здорово бегать по мокрой прохладной траве и зарываться пальцами в песок, чувствовать, как между ними хлюпает сырая земля. Ты ведь не против, правда, мамочка?
Мама Мин стирает наше белье. Я уверена, что и сама бы справилась, но мне не разрешают. Мама Мин обстирывает всех, кто приезжает на лето в Большую Гавань. Поросенок мамы Мин сильно болел, но дядюшка Надгроб взялся его лечить и вылечил. Я этому очень рада, потому что, если бы поросенок умер, я даже не знаю, чем бы Мин и ее мама питались всю следующую зиму. Мама Мин отлично готовит рагу из моллюсков. Она и меня учит его готовить. Мы со Щепкой
