Наследие души - Е. Е. Холмс
Я старалась не тратить попусту свободное время, которого было навалом. Я много рисовала и поняла, как мне этого не хватало в суете студенческой жизни. А еще я всячески пыталась разыскать неуловимую Ханну. Перенимая опыт Тиа, я перенесла поиски в Бостонскую публичную библиотеку, сказав Карен, что хочу продвинуться в чтении материалов для следующего семестра. К счастью, я была вполне себе книжным червем, чтобы справиться с этой задачей. Мне удалось найти еще двух потенциальных Ханн. Одна жила на улице, где вырос Эван, а другая посещала школу-побратим, которая иногда проводила совместные мероприятия со школой для мальчиков, где учился Эван. Я нашла обеих девушек в соцсети и просмотрела их фотографии, но ни на одной из них не было Эвана. Электронные письма девушкам тоже ничего не дали: соседка была знакома с ним лишь шапочно, а вторая даже никогда с ним не встречалась. Разочарование росло, и я принялась искать все упоминания об Эване – в Интернете, в местных газетах, везде, где только могла, – тщательно собирая вырезки в альбом. Я даже нашла страницу в соцсети, посвященную его памяти, и присоединилась к сообществу, оставив на стене короткий пост: «Я пытаюсь. Я обещаю».
Мне пришлось пережить еще три бесплодных сеанса с доктором Хильдебрандом, во время которых он много говорил, а я односложно отвечала на его вопросы… бросая на него злобные взгляды. Карен возила меня туда и обратно, демонстрируя твердую молчаливую солидарность.
Наконец 15 января, за два дня до начала занятий и в первый день открытия кампуса для нового семестра, я села на поезд, отправляясь обратно в колледж Святого Матфея. Карен как будто огорчил мой ранний отъезд, но если она не собиралась быть честной со мной, я не видела причин оставаться.
В общежитии царила тишина, когда я приехала в субботу утром, но к вечеру жизнь закипела. Надвигалась снежная буря, и студенты вваливались в двери, подгоняемые порывами пронизывающего ветра. Я знала, что Сэм тоже приедет пораньше – ассистент-резидент должен был следить за прибытием студентов, – поэтому заскочила навестить его. Я ужаснулась, увидев его обгоревшее на солнце лицо.
– Красивый загар! На каком это пляже ты валялся все каникулы? – спросила я.
– Если бы. Моя семья каталась на лыжах, это ветровой ожог, – сказал Сэм. – И, должен добавить, чертовски болезненный.
– Отстой. И все же ты хотя бы занимался чем-то интересным, чего не скажешь о моих каникулах.
– Все так плохо, да?
– Полное отупение.
– Тебе даже не удалось… – Сэм посмотрел мимо меня в коридор и выкрикнул: – Серьезно, О’Рейли? Прямо в пакете из винного магазина? – Он вскочил и высунулся за дверь. – Я спущусь к тебе в комнату через полминуты, и лучше бы мне найти пакет, полный фастфуда или чего-то еще, из-за чего тебе не впаяют испытательный срок! – Он снова повернулся ко мне, ошеломленный. – Право слово, такое ощущение, что они с каждым годом становятся все тупее. Я должен разобраться с этим.
Я рассмеялась.
– Нет проблем, увидимся позже.
Сэм остановил меня в дверях.
– Слушай, когда Тиа вернется, попроси ее заглянуть ко мне. Ну, если она захочет.
– Извини, голубчик, твоя любовь еще не вернулась, но, уверена, она примчится к тебе, как только появится. – Я потрепала его по щеке чуть сильнее, чем следовало бы. – Ваша пара такая милая, так и хочется съесть вас обоих.
Сэм покраснел еще больше.
– Да-да, хорошо, – проворчал он и направился по коридору вслед за О’Рейли и его плохо замаскированной контрабандой.
Распаковав вещи, я отправилась в студенческий центр, где в своем почтовом ящике обнаружила приятный сюрприз. Моя последняя работа по курсу профессора Маршалл была вложена в большой конверт из плотной бумаги вместе с письмом. Работа принесла мне отличную оценку, отметила я со смесью облегчения и гордости. Письмо с извинениями от профессора Маршалл тоже порадовало. Она прочитала мое электронное послание и очень сожалела о своей «чрезмерной реакции» на мою «невинную ошибку». Конечно, все это примирение попахивало лицемерием, но в любом случае на душе стало легче. Вернувшись к себе, я отправила профессору Маршалл электронное письмо, поблагодарив за записку и приняв ее приглашение встретиться и поболтать за чашкой кофе, когда возобновятся занятия.
Позвонила Тиа и сообщила, что вернется только в воскресенье после обеда. Mami не могла отправить свою маленькую девочку обратно в «то место», лишив ее последнего дня домашнего питания. Ладно, пусть ее мама и дальше не доверяет общепиту. На самом деле Тиа по большей части питалась правильно, если не считать случайных пакетиков «Скиттлз», и в ее рационе преобладала здоровая пища, чего не скажешь об остальных студентах.
В тот вечер я намеревалась провести время в одиночестве и одолеть последнюю порцию внеклассного чтения, но к десяти часам уже клевала носом и приходилось хлестать себя по щекам. Чтобы не рисковать необратимо повредить лицо, я отложила книгу в сторону, выключила настольную лампу и быстро заснула.
Не могу сказать с уверенностью, что за звук разбудил меня, но внезапно я проснулась. Насколько я помнила, кошмары мне не снились. Я повернулась на другой бок и посмотрела на будильник, который светился в темноте, как неоновая вывеска. 2:37. Громкая музыка доносилась из соседней комнаты, перемежаясь хриплым смехом. Я подумывала запустить ботинком в стену, но решила, что это не настолько очевидный намек, чтобы они успокоились, поэтому перекатилась обратно и накрыла голову подушкой.
Подушка достаточно приглушала звук, чтобы я могла снова задремать, но сон как рукой сняло, и дело было вовсе не в музыке. У меня ужасно мерзли ноги; хоть и в теплых носках и под одеялом, они были такими холодными, будто я выставила их за окно на январский мороз.
И тут раздался еще один звук, поначалу почти неотличимый от шума, проникавшего сквозь стену. Это был мерный стук капающей воды, как будто оставили приоткрытым кран в ванной. Я попыталась не обращать на него внимания, но теперь, когда слух уловил этот звук, только он и слышался, как тиканье часов в тихой комнате. Я уже собиралась выбраться из постели и решить проблему, когда вспомнила, что у меня нет ванной. Значит, и крану неоткуда
