Аромат - Поль Ришардо
Поскольку след, связанный с Эмилией, безнадежно оборвался, Аббаду оставалось рассчитывать только на «Фрагранцию». Он задавался вопросом, чем они вообще там занимаются, среди этих своих нюхательных машин и в облаке ученых словечек, описывающих запах помета. Ожидание довело его до белого каления. Ему необходимо было действовать, шевелиться, бороться, что-то пробовать. Движение. Вот суть всего. Даже если порой крутишься вхолостую. Ведь и поднятый движением ветер может сгодиться. Например, чтобы гонять осеннюю листву. Решено. Он еще сильнее надавит на эту наркоманку Нору. Если в ближайшее время она не добьется результатов, он без колебаний сдаст ее дилера Корнелии. Их судьбы отныне связаны.
24
За несколько минут до отъезда Нора выяснила, что из восьми резидентных ольфакторов Фонтенбло ни один не готов оказать ей содействие. Они вели себя как испорченные, избалованные дети. Норе стоило все больших усилий выносить этих капризных примадонн, и ее радовала мысль, что Корнелия вскоре избавится от некоторых из них. Четкий сигнал: не считайте себя неприкосновенными, вы, шайка долбаных царьков. Но пока что ей позарез требовался ольфактор, чтобы успешно выполнить стоявшую перед ней задачу. Или хоть кто-нибудь, умеющий нюхать. И вот тут-то смутно забрезжила кандидатура Элиаса. Хотя поначалу Нору смущала перспектива использовать того, кого она намеревалась через несколько дней отослать восвояси, осознание чрезвычайности ситуации перевесило ее моральные терзания.
– Все готовы?
Член команды, которому она поручила предупредить Элиаса, занял свое место в группе, терпеливо дожидавшейся на паркинге центра. Она оглянулась. Взлохмаченный, выставив вперед свой выдающийся нос, к ним на всех парах несся тот, кто заставлял ее мучиться угрызениями совести.
Час спустя Нора, Элиас, близняшки и два сотрудника службы безопасности, один из которых сидел за рулем, катили в минивэне в Париж. По дороге Нора вводила ученика ольфактора в курс дела. Кто такая Одри, что ей пришлось пережить, потенциальная виновность Симона… Описывая все это, она заодно наблюдала за непрерывно дергавшейся ногой собеседника. Но уж лучше так, чем смотреть, как он теребит свой жетон. В сотне метров от финиша она еще раз проговорила роль каждого, а потом повернулась к Элиасу:
– Главная задача этого вечера – определить запах Симона. – Она показала ему фотографию инфлюенсера. – Единственное, что от тебя требуется, – это молчать и нюхать. Если он пользуется парфюмом, ты просто должен сказать нам, каким именно.
– Как собака-ищейка.
– Только не начинай, пожалуйста. – Она потерла переносицу. – Мне хватает восьми надутых себялюбцев, с которыми приходится управляться в центре.
– Извините.
В Париже была уйма закрытых клубов. Тайные местечки, где высокопоставленные чиновники, политики и лоббисты соседствовали с манекенщицами, знаменитостями и эскортницами, – особый мирок междусобойчиков, соблюдавший обет молчания. «Доместик» принадлежал как раз к этой категории заведений, недоступных широкой публике. У Корнелии, однако, имелись туда свои ходы. Причем такие надежные, что Норе достаточно было лишь назвать привратнику имя своей начальницы, чтобы им немедленно предложили все самое лучшее из ассортимента клуба.
Снаружи «Доместик» походил на обычное здание в османском стиле[46]. Но стоило пройти через холл, как вы попадали в царство роскошных ресторанов, залов для приемов и приватных гостиных. На верхнем этаже имелась даже клубная смотровая площадка. Декорации были идеальны, так что теперь все зависело от актеров.
Помимо Элиаса, Нора также прихватила с собой двойняшек. Их глубокое знание культуры гиков придавало Нориной выдумке убедительности. Чтобы казаться специалистом в какой-то области, иногда достаточно владеть профессиональным жаргоном.
Сотрудники «Фрагранции» оживленно беседовали, когда один из официантов подвел к их столику Симона и его агента. Парочка казалась столь же беззаботной, как наркокурьеры при таможенном досмотре. Нора хотела произвести на этих двоих впечатление, назначив встречу именно здесь, и вполне в том преуспела. Взмахом руки она пригласила обоих садиться. Пока остальные обменивались приветственными банальностями, Элиас заглянул в меню. Он был более-менее всеяден, но не выносил ничего из того, что имело хотя бы отдаленное касательство к морской пучине. По его глубокому убеждению, все, что исходило из моря, лучше бы там и оставалось. Но, как он и подозревал, никаких традиционных блюд в этом пафосном заведении не имелось. Ему оставалось только препоручить свою участь судьбе.
Симон Вильме находился в хорошей физической форме и скрупулезно подбирал себе одежду в обтяжку, чтобы это подчеркнуть. Нора не удивилась бы, узнав, что он и на шкаф в своей спальне прицепил постер с Брэдом Питтом в фильме «Троя».
Немного стушевавшийся в начале трапезы, Вильме быстро обрел обычную самоуверенность. Взгляд его стал настойчивее, движения – размашистее. Он даже не стеснялся своего кашля, из-за которого приходилось иногда прерывать общую беседу.
Официанты подали закуску из авторского, единого для всех меню: «Фантазия на тему осьминога с цветками цукини». Крутое начало для Элиаса.
К этому времени к Симону окончательно вернулась присущая ему уверенность. У него имелись своя позиция и свое мнение по любому вопросу. Речь отчетливая, взвешенная, не покидающая рамок политкорректности. Он вполне мог сойти за горячего защитника социальной справедливости. Этакий светоч прогрессивности и защитник меньшинств. Гуманист 2.0, белый рыцарь современности, противоречить которому означало бы восстать против принципов солидарности, борьбы с угнетением, морали и добрососедства.
При виде следующего блюда под названием «Синий лобстер, дань моему отцу» Элиас чуть не хлопнулся в обморок. Вот же мечут бисер перед свиньей, думал он, впихивая в рот очередной кусок.
От такого явного лицемерия у Норы
