Сломанная стрела - Кертис Кэмерон
Талибан хотел заполучить Купера. Им нужен был его опыт в управлении плотиной. Когда он сбежал, они решили устроить из него показательный урок. Боевики транслировали, что сделают с его женой и дочерью, прежде чем убить их. Они заставят его смотреть. То, что они с ним сделают потом, было неописуемо.
Купер воспринял Талибан всерьёз. Приехав в Кабул, он остановился в доме, арендованном его компанией. Он не учел находчивости Талибана. Они отслеживали операции его компании и начали проверять недвижимость, которой она владела или сдавала в аренду. Компания узнала о запросах Талибана и предупредила Купера о необходимости переехать. Куперы провели ночь, спрятавшись в доме генерального директора компании в Кабуле. На следующий день они уехали, чтобы не подвергать опасности семью этого человека.
Переводчик, предоставленный компанией, помог Куперу снять другой дом. Оттуда он попытался добраться до аэропорта, следуя инструкциям, опубликованным на сайте посольства США. Он сдался, когда стало очевидно, что его семья не сможет пройти первый блокпост Талибана.
Начальник службы корпоративной безопасности в фирме Купера был передовым авианаводчиком моего подразделения в Кунаре. Он позвонил и спросил, не могу ли я помочь. Талибы обыскивали каждый дом в поисках Купера. Ему и его семье оставалось жить считанные часы.
Когда ситуация в Афганистане резко ухудшилась, все звонили мне. Дэн Мерсер, генеральный директор Long Rifle Consultants, предложил мне десять тысяч долларов в день. Long Rifle — частная военная компания, предоставляющая услуги по управлению.
Охрана и другие военизированные службы. У него был длинный список людей, которым нужна была помощь в освобождении.
Я хотел помочь, но не хотел, чтобы это касалось денег.
Когда наш бывший наводчик передовой авиации попросил меня помочь Тому Куперу, я решил, что это то, чем я хочу заниматься. Я позвонил своему другу, Такигаве Кену, и спросил, не хочет ли он присоединиться ко мне.
«Я не знаю, сможем ли мы пробраться сквозь эту толпу»,
Такигава Кен говорит.
У ворот стоят морские пехотинцы с винтовками. В двадцати метрах дальше по дороге талибы установили контрольно-пропускной пункт. Теперь у них шестьдесят семь контрольно-пропускных пунктов в ключевых точках вокруг Ха-Киа. Они не дают американцам добраться до аэропорта. Задерживают афганцев, известных своей работой на коалиционные силы. Госдепартамент покинул посольство в такой спешке, что оставил диск, полный имён, фотографий, адресов и биометрических данных всех наших сотрудников. Всё это досталось Талибану.
Я осматриваю здания к югу от ворот. На крышах — снайперские команды. Не наши. Талибан разместил собственные группы наблюдения, чтобы контролировать подходы.
Эта операция — просто мудак. Мы должны контролировать это пространство. В настоящей операции по эвакуации некомбатантов (NEO) 82-я воздушно-десантная дивизия контролировала бы боевое пространство на расстоянии клика во всех направлениях. Снайперы вели бы наблюдение. Боевые корабли постоянно патрулировали бы воздух.
Это если бы операцией руководили военные. А здесь — Госдепартамент. Они относятся к аэропорту как к посольству, где безопасность начинается у стен здания. Это кончится плохо.
Американцы и Талибан общаются, но не обязательно сотрудничают. Госдепартамент ссылается на наши
«Партнёры Талибана». На земле все гораздо более…
Циничные. Они помогают нам, когда им это удобно, когда помощь способствует их повествованию.
«Проезжайте», — говорит сержант морской пехоты у ворот.
«Мы поговорим с хаджами, но, похоже, это нехорошо».
Гуль проезжает через ворота, и часовые закрывают их за нами. Теперь мы стоим перед блокпостом Талибана. Сержант морской пехоты и переводчик подходят ближе и вступают с Талибаном в разговор. Много машут руками. Много уговоров, немного переговоров, пара угроз.
«Они нас пропустят», — говорит Гуль.
«Как? За этим блокпостом двадцать тысяч человек».
Словно отвечая мне, лидер Талибана что-то кричит своим людям. Один из них поднимает АК-47, поворачивается и выбрасывает магазин в толпу.
Люди кричат и бросаются в панику. По меньшей мере семь человек в первых рядах — мужчины, женщины и дети — падают замертво или ранеными. Кровь хлещет из их ран, рекой течёт по улице и стекает в канаву.
«Вперёд!» — сержант морской пехоты бежит к нашему «Лексусу» и бьёт ладонью по окну Гула. «Выпускай свинец».
Толпа расступается, словно Красное море.
Гуль жмёт на газ, и «Лексус» проезжает через блокпост. Талисы, ухмыляясь, смотрят в окна, когда мы проезжаем мимо. Гуль с грохотом наезжает на одного из павших.
В зеркало заднего вида со стороны пассажира я вижу, как талибы смеются.
МЫ без труда проезжаем еще три блокпоста Талибана.
Талибы меньше обеспокоены людьми, уезжающими из аэропорта, чем людьми, направляющимися в аэропорт.
Аэропорт. По мере того, как мы выходим из аэропорта, толпа быстро редеет.
Район Шерпур, как рассказывает нам Гуль, построен вокруг старого британского кладбища. Оно христианское, посвящено британским солдатам, погибшим в афганских войнах. С тех пор здесь разбит сад. В этом районе много самых разных домов: от дорогих многоэтажных вилл наркоторговцев до домов среднего класса.
В каком-то смысле, это последнее место, где Талибан ожидал бы увидеть Купера. Именно в таком районе он и его семья чувствовали бы себя наиболее комфортно. Я убеждаю себя, что мой разум играет сам с собой. Талибан — профессионалы и дотошные. Они будут методично обыскивать город. Используйте всю собранную информацию о местонахождении Купера.
В доме слева от нас какая-то суматоха. Кричит женщина. Гуль проезжает мимо дома, и мы видим, как группа талибов вытаскивает женщину через парадную дверь. Она хорошо одета в западную одежду. Привлекательная, с длинными чёрными волосами.
Двое талибов хватают ее за руки, вытаскивают на улицу и швыряют лицом вниз на капот седана Toyota.
Я поворачиваюсь на сиденье. На мгновение взгляд женщины встречается с моим через окно. Третий талиб поднимает пистолет, приставляет его к затылку женщины и нажимает на курок. Её лицо исчезает за красным облаком.
«Продолжай ехать», — я отворачиваюсь от этого зверства. «Не ускоряйся».
Осторожно, чтобы не привлекать внимания, Гуль едет дальше. «Талибан», — говорит он, — «обещает женщинам равенство».
Талибану не нравится видеть женщин в современной одежде, с открытыми лицами и распущенными волосами. Кем она была? Врачом, учителем или журналисткой? В каком-то смысле, это неважно. Именно этого женщины и ждут при Талибане.
«Да, конечно».
Гуль останавливается у трёхэтажной виллы. Она отстоит от улицы примерно на девять метров и окружёна высоким забором из кованых прутьев с шипами. Рядом с ней расположены калитки-бабочки с цепью, защищающей крылья.
Я открываю дверь машины. «Подожди здесь».
Мы с Такигавой Кеном спешились и идём к выходу на посадку. Я достаю телефон из кармана и набираю номер нашего контакта в ЦРУ. Он ждёт у секретного выхода, контролируемого ЦРУ, в северной части аэропорта. Я осмотрел его, убедился, что его не прикрывают снайперы Талибана.
«Мы приехали», — говорю я. «Купер пока не виден. Будем держать вас в курсе».
Я отключаю вызов.
У всех жителей Запада возникают проблемы с поездкой в аэропорт.
Британцы отправляют спецназовцев SAS в Кабул, чтобы забрать своих граждан. Эта активность не освещается в новостях, но британцы стараются. США никого не отправляют, потому что не хотят злить Талибан. Госдепартамент хочет поддерживать миф о том, что «Новый»
Талибы — ответственные граждане мира. Наши новые партнёры.
Это значит, что американцы, пытающиеся добраться до H-Kia, предоставлены сами себе. Если только волонтёры, такие как мы, не отправятся в город и не привезут их обратно.
На воротах висит тяжёлый навесной замок. Дужка сломана болторезами. Цепь болтается, и ворота приоткрыты.
