Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Все-таки и атмосфера такая, и музыка, и огоньки мелькают. И Новый год скоро. А в Новый год всегда кажется, будто надо совершить что-то особенное, поменять жизнь. Но они ведь не вдвоем сейчас. У них… дети. Значит, не время и не место. И что ответить, Лада просто не представляла. Хотя, наверное, обязательно следовало.

Она сосредоточенно свела брови, шевельнула губами. Но тут музыка неожиданно смолкла и в установившейся звенящей тишине раздался громкий возглас Павла:

– Эй, народ! Уже без десяти двенадцать!

– Ой! Надо же телевизор включить, – опомнилась Лада. – А то всё пропустим. – Машинально пристроила на подоконнике за занавеской подаренную коробочку, устремилась в нужную сторону.

– А еще компотик, компотик разбирайте! – засуетилась тетя Тоня, наполняя стаканы.

Ребята столпились перед телевизором. Ожидание усиливало и без того бьющие через край эмоции. Возбуждение витало в воздухе, а время летело и тянулось одновременно, хотя никто бы не объяснил, как такое возможно. И вот наконец куранты забили, отсчитывая секунды. Завершающий удар прозвучал особенно гулко и громко, отдавшись в стуке сердец. Грянул гимн, но почти тут же потонул в дружном:

– Ура-а!

– Наступил, – прошептала Марина Борисовна, будто до последнего сомневалась, что это может произойти.

– С Новым годом! – воскликнула Лада.

– С Новым годом! – подхватил Павел, а потом добавил с загадочной многозначительной улыбкой: – Салют не обещаю, но… – Он продемонстрировал то, что держал в ладонях. – Смотрите, что у меня есть.

– Бенгальские огни! – выкрикнул кто-то из девчонок, взвизгнул радостно, и к практиканту тут же потянулось множество рук. – А можно мне? И мне! И мне дайте тоже!

Павел щедро раздавал тоненькие свечки всем желающим, а одну, как цветок, сам протянул Ладе. Потом извлек из кармана джинсов зажигалку, щелкнул, выбивая пламя.

Зал наполнился веселым треском и фонтанчиками оранжевых искр. И конечно, восторженными ребячьими криками и новыми поздравлениями. Только Руслан Юнирович опять держался отдельно, наблюдал со стороны.

Он же не мальчишка, чтобы скакать по залу, размахивая праздничными огоньками. Ему и не досталось, хотя он и сам не стал бы просить. Правда, себе Павел оставил и теперь, словно фокусник, вычерчивал пылающие круги. И Лада веселилась вместе со всеми.

Руслан Юнирович в который раз отыскал ее взглядом, и с губ само слетело, внезапно всплыв в памяти:

– Не собой мы хотим казаться: Лучше, чище быть и сильнее, Забывая себе признаться, Что мы многого не умеем. Но однажды приходит время, Где становимся мы собою, И один вдруг станет сильнее, А другой вдруг слабее вдвое…

И не успел он договорить последнее слово, Лада неожиданно повернулась, посмотрела на него изумленно, будто услышала. Но, конечно же, нет, не могла. Стихи, не долетев до нее, бесследно растворились в общем шуме.

Потом, когда бенгальские огни прогорели, опять немного потанцевали, правда, уже без прежнего воодушевления и прыти. И никто не возмутился, когда Марина Борисовна предложила расходиться.

– Про подарки-то не забыли? – напомнил Руслан Юнирович, подошел к сцене, вытащил из-под елки большой красный дедморозовский мешок, который принес несколько часов назад, развязал, открыл, но к нему, в отличие от Павла, не ринулись торопливо.

Ребята же прекрасно представляли, что там могло лежать. Это ведь не тайный сюрприз от родных и близких, а, как всегда, стандартные сладкие наборы в хрустких разрисованных снежинками пакетиках: шоколадные конфеты, карамельки, несколько мандаринов и большое краснобокое яблоко.

Однако, когда географ принялся их раздавать, все-таки стало и чуть волнительно и приятно. И захотелось получить свой кулек побыстрее.

Глава 12

Остальные уже разбредались по комнатам, и только Майя с Ильей неподвижно стояли у начала коридора.

– А ты почему на каникулы домой не поехал? – спросила Майя не из каких-то там особых побуждений, а просто чтобы оттянуть расставание.

– У меня мама проводником работает. В поездах дальнего следования, – пояснил Илья. – И сейчас как раз в отъезде. А к бабке я не хочу. У них зимой в деревне почти никого нет, одни старички. И чего мне с ними делать? Я у мамы просил, чтобы она меня одного дома оставила. Ничего со мной не случится же, справлюсь. Но она не согласилась. А тут еще эту поездку пообещали. Она и сказала, что это уже не торчать все каникулы в интернате и точно лучше, чем одному дома сидеть.

Слово «папа» ни разу не прозвучало, поэтому Майя и узнавать про него не стала, и так прекрасно все поняла. Значит, папы в жизни Ильи просто не было, и не важно, по какой причине – уважительной или неуважительной.

Вроде не самая праздничная тема, но для них почти будничная. К тому же достаточно личная, чтобы сблизить сильнее.

– А ты почему не дома? – теперь уже спросил Илья.

Майя дернула плечами, выложила не менее откровенно:

– Так папа тоже сейчас в отъезде. У него вахта. Вернется только в феврале.

И, кажется, теперь она гораздо меньше жалела, что так вышло.

Илья вынул из своего пакета мандарин. Самый крупный, самый насыщенно оранжевый протянул ей.

– Это тебе.

И вроде бы ерунда, так себе презент, тем более когда у нее есть свои, но в груди что-то радостно затрепетало, губы сами по себе расплылись в счастливую улыбку. Словно Майе подарили что-то… ну что-то очень дорогое и огромное, о чем она долго-долго мечтала. Да и мандарины, между прочим, она очень даже любила. Хотя и не взяла сразу.

– А ты? – уточнила недоверчиво. – Ты что, их не ешь?

– Ем, – ответил Илья, и она, не раздумывая, дернула за ленточку на собственном пакете, развязала бантик, запустила руку внутрь, тоже достала мандаринку, самую лучшую протянула ему.

– Тогда это тебе.

И опять какое-то время они стояли, смотрели друг на друга и улыбались. Ну да, совсем как дураки. Внезапно выпавшие из общего ритма, общего течения, за несколько секунд создавшие свой собственный особый, наполненный только им принадлежащими чувствами и эмоциями мир.

Но окружающим и в голову не пришло им мешать, даже тем, кому увиденное не очень-то нравилось, все равно молчали, не вмешивались, топали мимо. Только Марина Борисовна наблюдала издалека, но и то не торопилась: даже когда все остальные исчезли за дверями, подождала какое-то время, прежде чем окликнуть.

– Ребята, давайте спать, – проговорила негромко, словно и не распорядилась, а попросила, вздохнула устало, и не получилось ей отказать.

Илья кивнул, но тут же опять посмотрел на Майю, а она на него, и слов никаких не понадобилось, глаза гораздо лучше сказали. Они так и разошлись молча, но, пока шагали до комнат,