Психопат (сборник) - Наиль Ниязович Муратов

– Ты боишься?

– Нет.

– Почему? За насилие положено несколько лет тюрьмы. Тебя не пугает перспектива попасть за решетку?

– Если ты и вправду надумаешь меня сдать, то я даже не буду на тебя злиться.

– Несмотря на то, что я исковеркаю твою жизнь? – интересуется она, не скрывая любопытства.

– А мне жить не особенно хочется! Я ведь псих, ты разве забыла? Мне чем хуже – тем лучше!

– Даже псих должен понимать, что для него хорошо, а что плохо.

Мне хочется прибить ее за поучающий тон, но в этом нет никакого смысла. Встаю с постели, начинаю одеваться. Камень в душе разросся до таких размеров, что начинает придавливать плечи, заставляя горбиться. Но когда я уже подхожу к двери, незнакомке удается застать меня врасплох.

– Ты будешь завтракать? – интересуется она, причем так небрежно, будто задает мне этот вопрос каждое утро.

– Хочешь меня накормить? – после некоторой паузы спрашиваю я.

– Да, но боюсь, что могу предложить только яичницу. Зарплату выдадут не раньше, чем послезавтра, – спокойно поясняет она.

Ее изощренная игра начинает действовать на нервы. Эта тварь так уверена в собственной неуязвимости, что не может перебороть искушение продемонстрировать маленькую толику благородства. Даже приговоренному к смерти полагаются перед казнью какие-то поблажки.

– Хочешь задобрить свою совесть? – Мой вопрос не вызывает понимания.

– Мне это не нужно, – заявляет она. – Моя совесть чиста. Ты же сам утверждал, что зло должно быть наказано. И между прочим, я обязательно воспользуюсь твоим советом – буду все отрицать. Пусть этот милиционер продолжает считать, что ты сам себя поранил.

– Давай, действуй! – откликаюсь я. – Мне все равно.

Направляюсь в прихожую, затворяю за собой дверь и почти сразу слышу щелчок щеколды. Хозяйка квартиры остается по ту сторону бронированной плиты, окончательно разделившей наши судьбы. Спускаясь по лестнице, сталкиваюсь с пожилой женщиной. В ее глазах любопытство, которое она не пытается скрыть. Вырвавшись из стандартной тесноты подъезда, ощущаю облегчение. Ничего еще не потеряно, и наша борьба отнюдь не закончена! В супермаркете, оккупировавшем первый этаж углового дома, немноголюдно. Набросав в корзину продуктов, спешу к кассе, а затем почти бегом возвращаюсь к дому незнакомки. Она не торопится открывать, возможно, уснула или принимает душ. В конце концов, слышится сухой щелчок, и в образовавшемся узком проеме появляется глаз.

– Чего тебе? – Вопрос звучит так тихо, будто она боится разбудить кого-то.

– Я передумал.

– Передумал что?

– Ну, насчет завтрака… я тут купил кое-что.

Она надолго задумывается, потом приоткрывает дверь.

– Проходи, только без глупостей.

Завтрак проходит в молчании. Закончив мыть посуду, она ехидно интересуется:

– Решил, что можешь откупиться таким способом?

– Нет. Просто есть захотелось, а яичницу я терпеть не могу. Так что не бери в голову.

Подумав, она неожиданно заявляет:

– Я могла приготовить омлет, молоко у меня было. Ты ешь омлет?

– В детстве любил даже. А потом мне его никто не готовил.

– Сделать омлет – проще пареной репы. Я тебя научу… хотя в тюрьме это вряд ли пригодится. – В ее голосе вновь сочувствие, причем, конечно, фальшивое. Женщина наслаждается ситуацией, понимая, что именно ее спокойствие и хладнокровие выводят меня из себя.

Оставив укол без внимания, сухо сообщаю:

– Вряд ли анализ сделают быстро.

– Мне некуда торопиться… и тебе тоже, – равнодушно замечает она.

– Некуда, – соглашаюсь я.

Вот ведь как в жизни бывает: прикладывая неимоверные усилия, ты добиваешься женщины, и она в конце концов уступает, но за ее мнимой покорностью ничего не стоит, и ты все равно оказываешься в ее власти. И тогда уступать приходится тебе.

– Хочешь, я буду о тебе заботиться? – неожиданно для себя самого предлагаю я.

– Не хочу, – помедлив, отказывается она. – Отправляйся-ка ты домой! Или на работу. Ты вообще-то работаешь?

– Да, электриком в студенческом общежитии. Платят мало, зато свободного времени невпроворот.

– У тебя нет высшего образования? – удивляется она.

– Ну университет-то я закончил. Только по специальности никогда не работал. Не мог представить себя в коллективе. А электрик – он сам по себе. Да и возможность подхалтурить всегда имеется.

Женщина задумчиво смотрит на меня, затем жестко произносит:

– Ладно, иди! Мне нужно заняться уборкой.

– Ну, как знаешь.

Направляюсь к двери, но неожиданно она останавливает меня:

– Подожди!

Ее глаза по-прежнему изучают мое лицо, изучают так внимательно, словно незнакомка решила навеки запечатлеть его в своей памяти. Затем она делает шаг в сторону, наклоняется и, открыв дверцу одной из кухонных тумбочек, вытягивает наружу черный пластиковый пакет.

– Если уж тебе так неймется обо мне позаботиться, выбрось по дороге мусор, хорошо?

– Идет, – соглашаюсь я. – Жаль только, что это одноразовая акция.

Она пожимает плечами, продолжая ломать комедию. Расстаемся холодно, неловко. В просвете между домами прячутся мусорные контейнеры; подхожу к одному из них и бросаю пакет на дно, а потом со всей силы пинаю ногой его запыленный пластмассовый бок.

В тот день не случилось больше ничего интересного. Никто не приходил арестовывать меня: среди неотложных забот власть предержащего человека моя скромная персона оказалась, видимо, где-то на втором плане. Наутро, вновь накупив продуктов, направляюсь к знакомому дому. Ждать приходится долго, а когда дверь открывается, становится очевидным, что мне совсем не рады. Незнакомка смотрит зло, волосы ее скрыты под полотенцем, обмотанным вокруг головы. Нервным движением она запахивает халатик, застегнутый лишь на две пуговицы, и делает шаг назад, пытаясь скрыться в сумраке коридора.

– Я пока на свободе.

Мое бодрое сообщение не вызывает удивления, следовательно, она так и не решилась меня сдать. Будто прочитав эту мысль, хозяйка квартиры спешит пояснить:

– Он пока не приходил.

– Наверное, анализ еще не готов.

– Зачем ты явился? – неожиданно прямо спрашивает она.

– Если бы я сам мог объяснить!.. Честно говоря, мне некуда идти.

– Маленький напуганный уродец! – задумчиво произносит она. – Ты боишься и выглядишь таким трогательно жалким, что тебя даже нельзя всерьез ненавидеть. Единственное чувство, которое ты можешь вызвать, – это отвращение.

– Ты завтракала? – перебиваю я незнакомку, показывая, насколько меня не задевают ее слова.

Она сердито хмурится, но предпочитает промолчать. Резкий всхлипывающий свист заставляет нас вздрогнуть, и я невольно начинаю озираться.

– Вода в чайнике закипела, – спокойно поясняет женщина, потом с иронией добавляет: – Зря ты так испугался!

– Да, зря, – соглашаюсь я. – Теперь к остальным эпитетам можешь добавить еще и «трусливый».

Ей не нравится насмешка, услышанная в моих словах, но она не находит, что сказать в ответ. Свист становится душераздирающим, заставляя хозяйку нервничать, и тогда я подсказываю:

– Нужно выключить газ, не то все соседи сбегутся.

Она беспрекословно уходит, а я захожу в прихожую и закрываю за собой дверь. Свист прекращается, но хозяйка не спешит возвращаться, и я направляюсь на кухню.

– Ладно, – решается она. – Накормлю тебя завтраком, а потом ты уйдешь, хорошо?

– Хорошо. Надеюсь, ты нормально готовишь?

– Ну, знаешь ли! – возмущается она. – Я тебя тут силой не держу.

– Держишь. Только это не физическая сила.

– Слушай, меня уже тошнит от твоей убогой настойчивости! Можешь онеметь на некоторое время? – вскипает незнакомка.