Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Когда возникло стойкое ощущение, что волосы на голове загорелись, а перед глазами стало неотвратимо темнеть, Жека все-таки не выдержал. Осознав, что сделал все возможное, поддерживая друга, и почувствовав, что еще несколько секунд и просто отключится или на самом деле задымится, он кое-как поднялся, добрел до двери.

Жека не просто ее открыл, а навалился всем весом, не в силах стоять, и она сама подалась вперед под его тяжестью. Он едва не упал, но у него наконец-то получилось вдохнуть полной грудью и обычный воздух, а не раскаленную лаву. Только потому Жека и не потерял сознание.

Кое-как преодолев ватную слабость в коленях и сильно пошатываясь, он сделал несколько шагов, на автомате зацепил пальцами край двери, толкнул, захлопывая, постоял немного, пережидая головокружение и хаотичное мелькание мириадов темных точек перед глазами, потом продвинулся дальше.

Как раз в этот момент появился Павел, увидел его, мертвецки бледного, осоловевшего, с трудом державшегося на дрожащих ногах, воскликнул негодующе и одновременно взвинченно:

– Да вы в своем уме?! Предупреждал же! – Он скользнул стремительным нервным взглядом по остальным, моментально вычислил отсутствующих, заорал чуть ли не во весь голос: – Бармута и Храмов где?

Мальчишки, перепуганные его реакцией и внезапно нахлынувшим ощущением чего-то ужасного, растерянно замерли, даже слово не в силах вымолвить, даже не в состоянии рукой махнуть. Но Павел уже и сам все понял, и даже раньше, чем спросил, в несколько широких прыжков оказался возле парилки, распахнул настежь дверь, ввалился внутрь и опять заорал:

– Быстро! Игорь! Денис! Сюда! Бегом!

Услышав свои имена, Сарафанов и Мокиевский машинально вскочили с лавок, бросились на зов, но, заскочив в парилку, застыли на пороге. Однако остановил их не обжигающий непереносимый жар, а представшее перед глазами зрелище.

Парни уже не сидели, а лежали на полке. Илья – откинувшись назад, а Димка – завалившись на бок, абсолютно неподвижные и безвольные, больше напоминавшие кукол-марионеток, у которых разом перерезали все нити, а не живых людей. У Бармуты свесилась вниз рука, лицо впечаталось в доски полка и будто даже промялось, словно пластилин, если надавить на него пальцем.

– Они… – пробормотал Сарафанов, еле двигая непослушным языком и мгновенно пересохшими губами, – умерли?

Мокиевский дрогнул всем телом.

– Не пори чушь! – в который раз проорал Павел. – И шевелитесь! Не стойте! – Сам подскочил к Илье, вцепившись в руки, потянул на себя, ни на секунду не переставая командовать: – Хватайте Димку и тащите! А вы там! Снегирев! Душ включай. Прохладный. Два. Владик, слышал? – Он чередовал приказы с ругательствами и сердитым бормотанием: – Болваны. Малолетки безмозглые. Вот и доверяй вам, идиотам. «Мы сами. Мы уже взрослые». Заветов, тоже под душ! Быстро! Добриков, помоги ему!

Предельно взведенные, на адреналине они даже не заметили, как доволокли двух страдальцев до душа, усадили на пол, привалили спинами к стене.

Павел, не обращая внимания на бившие сверху упругие струи, метался от одного к другому, лупил их по щекам, приводя в чувство. Его футболка и спортивные брюки почти моментально промокли, прилипли к телу, но он не обращал на это никакого внимания.

Жека более-менее очухался, выбрался из-под душа, плюхнулся на ближайшую лавку, обхватил голову руками. Остальные опять застыли, молчали, с потерянным видом широко открытыми глазами наблюдали за происходящим. Слишком четкое понимание, чем все могло закончиться, тяжелым грузом давило на плечи, набатом пульсировало в висках.

Мальчишки зашевелились, только когда увидели, что Илья с Димкой начали приходить в себя. А Павел наконец-то перестал метаться, вздохнул с облегчением, не распрямляясь, обернулся, скомандовал:

– Вы все! Одевайтесь и убирайтесь отсюда. В темпе. И больше никаких вам саун. Даже не заикайтесь.

– Да мы и сами больше сюда не пойдем, – набычившись, пробубнил Денис Мокиевский. – Фигня какая-то.

Павел сердито зыркнул на него, но ничего не сказал. Опустился на колени, на несколько мгновений устало прикрыл глаза, потом подвинулся к стене и тоже сел, привалившись к ней спиной между Храмовым и Бармутой, и только тогда повторил глухо, вроде как даже не ребятам, а сам себе:

– Одевайтесь и убирайтесь к черту.

Хотя подгонять никого не требовалось. Мальчишки высыпали из моечной, даже вытираться толком не стали, несколько раз торопливо мазнув по волосам и по телу полотенцами, натянули одежду и гуськом направились к выходу.

Когда они ушли, Павел, Илья и Димка еще минуты две сидели под душами, словно под дождем, почти не двигаясь и не говоря ни слова. Потом Бармута, не отрывая затылка от стены, чуть повернул голову, посмотрел на практиканта.

– Не говорите никому, ладно?

Тот ответил не сразу, задумчиво молчал какое-то время и лишь затем пообещал:

– Хорошо, не скажу. – Потом резко оттолкнулся от стены, сел прямо, выдохнул сурово и возмущенно: – Но какого лешего вы тут устроили? Хотели копыта откинуть?

– Нет, – возразил Илья. – Просто выяснить, кто выдержит дольше.

Павел поднялся, крутанул краны, выключая воду, сначала на одном душе, потом на другом, одновременно произнося:

– Ага. Или кто сдохнет раньше? Вот это будет вернее. – Бросил ироничное: – Молодцы! – После прищурился, усмехнулся. – Думаете, так определяют, кто достойней?

Бармута вскинулся, пронзительно глянул снизу вверх.

– А как?

Но Павел опять не спешил отвечать, а может, и совсем не собирался, оставляя Димку в замешательстве. Стянул с себя футболку, выкрутил, чтобы отжать, посетовал:

– Ну и как я теперь пойду, весь мокрый?

– Могу вам одежду принести, – предложил Илья, но Павел отмахнулся.

– Да ладно, и так дотопаю. Найду что сказать, если спросят. – И неожиданно добавил, коротко рассмеявшись: – Хотя кому какое дело? Может, я всегда так в сауну хожу. – Он опять посмотрел на парней. – А вы долго еще собираетесь сидеть? Давайте поднимайтесь. – Протянул Бармуте руку.

Димка охотно, даже с каким-то особым удовлетворением, словно ему предлагали не помощь, а дружеское рукопожатие, ухватился за его ладонь, распрямился. Павел хотел помочь и Храмову, но тот уже поднимался сам.

– Вы, конечно, большую глупость сделали, – опять заговорил практикант. – Но да ладно. Я в вашем возрасте тоже такое творил. Опыта мало, а показать себя хочется. Да ведь?

Парни, вытираясь, внимательно прислушивались, догадываясь, что это он и есть тот самый ответ, который так заинтересовал Бармуту.

– И уже то, что вы до конца не отступили, даже понимая, насколько это опасно, о многом говорит. Далеко не каждый готов отвечать за свои слова, рисковать ради принципов. Только настоящий лидер.

Глуховатый голос Павла, наполненный напряженной хрипотцой, проникал глубоко в сознание, вызывая непонятное волнение, которое одновременно и тревожило, и приятно будоражило.

– А вы именно такие, – без тени сомнения заявил он. –