Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик
– Чего так долго? – вопросом встретила подружек тетя Тоня. – Найти не могли? Опять Зина мне все там переставила?
– Ага, – кивнула Майя, а Таня медленно попятилась к выходу, докладывая:
– Я ненадолго. Мне надо. В туалет. И сразу назад. – Развернулась на пятках, словно ей уже было невтерпеж, заспешила к двери.
А когда она вернулась, спрятав добычу на дно своей сумки, остальные уже вовсю помогали тете Тоне раскатывать лепешки. Большинство отщипывали от теста кусочки, лепили из них круглые колобки, потом передавали поварихе и Майе, а те уже работали скалками.
– А ты давай начинку раскладывай, – обратилась повариха к Тане. – На каждую лепешку по щедрой ложке. Все подготовим, а потом я вам как защипывать покажу.
Последнее оказалось самым сложным. Хотя тетя Тоня повторила несколько раз, но лишь ее вак беляши выглядели ровными узелками с маленькими дырочками сверху, а у девочек чаще получались вкривь и вкось или вообще тесто рвалось и края разъезжались. Только Света Курдюмова быстро приноровилась, да еще Лада, пришедшая на помощь в последний момент.
Налепленные пирожки выложили на смазанные маслом противни, в каждый аккуратно налили по ложке воды и для смака добавили кусочек маслица, потом отправили их в духовку. Но на этом дело не закончилось.
В компанию к вак беляшам приготовили сладкий пирог с абрикосовым вареньем. И, конечно, девчонки не удержались, его попробовали, пока выкладывали на тесто, а тетя Тоня не возражала, только смотрела на них и довольно улыбалась.
Ее муж Юсуф тоже не остался перед ребятами в долгу – в благодарность за помощь предложил затопить сауну, которая располагалась в цокольном этаже. Руслан Юнирович сначала хотел возразить. Все-таки уборка снега затевалась как наказание за нелепый розыгрыш для Бармуты и Заветова, а тут мало что превратилась в общее веселье, так теперь за него еще и награду предлагали.
К тому же сам географ подобные заведения не жаловал, а ведь не отправишь туда мальчишек одних. Нужен сопровождающий взрослый, а для этого не подойдут ни Марина Борисовна, ни тем более Лада.
– Ну, если ты баню плохо переносишь, – как всегда влез вездесущий Павел, к тому же произнес слегка уничижительно, будто это действительно являлось недостатком, – я с ними схожу. Мне нормально.
И Юсуф подключился, заметил рассудительно:
– Да что уж там, заработали ребятки.
И Руслану Юнировичу опять ничего не оставалось, только согласиться, бросив очередной досадливый взгляд в сторону практиканта.
Глава 9
«Сауна» звучало гораздо круче. Да и выглядела она соответственно. Обычные городские да деревенские бани с ней и рядом не стояли. А уж тем более банные комнаты интерната.
Стены и потолок, отделанные золотистой пахучей доской-вагонкой, лампы с красивыми плафонами, плитка в моечной без единой щербинки, аккуратные, будто совсем новенькие, лавки, настоящие деревянные шайки вместо помятых, видавших виды жестяных тазов. А еще идеальная чистота и никаких трещин, ржавых труб, подтекающих кранов.
– Да чего за нами присматривать? – заценив обстановку, с праведным негодованием высказался Бармута. – Мы что, маленькие?
– В интернате мы сами моемся, – подключился Жека, а следом и остальные загалдели:
– Да куда мы отсюда денемся? С подводной лодки. Не надо нас пасти.
– Ладно, пасти не стану, – согласился Павел. – Но проверять буду. И с парилкой поаккуратней. А лучше совсем дверь в нее не закрывайте.
– Ну вообще-то у меня бабушка в деревне живет, – сообщил Илья со значением. – А у нее баня. Там по-другому и не помоешься.
– Ну вот и отлично. – Павел посмотрел на него одобрительно. – Значит, останешься за главного.
Бармута моментально насупился, но ничего не сказал. А стоило практиканту скрыться за дверью, все, конечно же, ринулись прямиком в парилку, словно приняв его предупреждения за вызов и желая доказать: они-то как раз достаточно взрослые и самостоятельные, чтобы самим выбирать, что делать и как. И уж особенно в такой ерунде.
В парилке было обжигающе жарко, еще сильнее пахло деревом и разогретыми камнями. В шайках отмокали дубовые веники. Юсуф постарался, будто для дорогих гостей.
Ребята расселись по полкам, где кому приглянулось. А Сарафанов сразу забрался на верхнюю, растянулся во весь рост, но продержался недолго, уже через пару минут скатился вниз и потрусил к выходу.
– Чего, Сарафанище, уже зажарился? – хохотнул ему в спину Владик Снегирев.
Игорь остановился, обернулся, глянул яростно, но… дальше все равно не выдержал, торопливо распахнул дверь, вывалился наружу, окутанный легким облачком пара, будто и правда дымился.
– А я бы хоть до ужина спокойно просидел, – самодовольно заявил Жека, приняв нарочито расслабленную позу.
– Не-е, – со знанием дела протянул Денис Мокиевский из седьмого класса, вывел без тени сомнения: – Сдох бы.
Жека снисходительно глянул на него сверху вниз.
– Ты за всех-то не говори. Если сам такой. Ты наверняка сдохнешь, а я нет.
– Пацаны! – озаренный очередной идеей, воскликнул Бармута. – А кому по чесноку не слабо́ тут дольше всех продержаться? – Выцепил взглядом Храмова, прищурившись, уставился ему прямо в глаза. – Вот ты, Илюх, сам сказал, что у твоей бабки в деревне баня. И как?
– Нормально, – невозмутимо откликнулся тот.
– Кто дольше? – на всякий случай уточнил Димка. – Забились?
Илья в ответ только дернул бровью. Он ведь уже сказал, так чего повторяться? Другие тоже поддержали, без уточнений и лишних слов. Хотя сразу было ясно, между кем задумывалось главное состязание, но у остальных ведь тоже имелся шанс утереть нос самым старшим, оказаться круче и выносливей. И кто бы отказался им воспользоваться?
Первыми спеклись шестиклашки. Почти в полном составе, стараясь двигаться очень осторожно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, сползли с полков и, не проронив ни слова, высыпали наружу. Дольше остальных продержался только Владик, чисто на предельном усилии, но зато и к выходу ринулся бегом, выскочил из парилки как ошпаренный и чуть не навернулся, предоставив Сарафанову повод злорадно загоготать в отместку за недавнее унижение.
В конце концов самых стойких осталось только трое: Бармута, Жека и Илья. Каждый из них тоже давно бы с удовольствием выбрался из этой небольшой, наполненной нестерпимым жаром комнатки, практически превратившейся в пыточную. Но уступать никто не собирался. Так и сидели, не просто потея, а истекая потом, который ручейками струился по лицу и телу, почти задыхаясь и бесконечно повторяя про себя, словно заклинание, прочно увязшую в раскисшем сознании, полную ненависти и надежды мысль: «Ну когда они уже сдадутся? Больше
