Калашников - Альберто Васкес-Фигероа
Этот длинный уикенд, приуроченный к празднованию Дня взятия Бастилии 14 июля, с безоблачным небом и абсолютной тишиной, становился лучшим примером того, насколько приятно осознавать себя единственным человеком, обладающим полной экономической, социальной и даже эмоциональной независимостью. Как как-то заметил Марио Вольпи, она превратилась в «роскошного отшельника». И он, безусловно, был прав, ведь её убежище ничем не уступало самым прекрасным монастырям или уединённым местам для духовного отдыха, созданным мужчинами и женщинами с древнейших времён.
Человечество состояло из шести миллиардов индивидуальностей, которым в равной степени нравилось либо сливаться в единое целое на уличных демонстрациях, образуя людскую реку, либо изолироваться от остальных, не разделяя ни единого чувства. Если бы Орхидея Канак захотела, она могла бы написать книгу, которая имела бы огромный успех: «Искусство жить в одиночестве». Нет ничего более ненавистного, чем вынужденное одиночество, и ничего более удовлетворяющего, чем одиночество по собственному желанию.
Она любила сидеть на веранде, вдыхая бесчисленные ароматы сада, которые могла различить, не слыша ничего, кроме пения птиц, которых также могла распознать по голосам, и наблюдать, как роскошные яхты скользят вдали по спокойным водам бухты Канн, зная, что, когда проголодается, сможет выбрать между икрой, паштетом, хамоном, лососем или всевозможными сырами, сопровождаемыми лучшими винами из её богатой коллекции.
«Роскошный отшельник», не имеющий иных обязательств, кроме как плавать на надувном матрасе в бассейне, смотреть фильмы на гигантском экране, есть и спать без расписания, читать хорошие книги, создавать духи, общаться с друзьями с другого конца света, гулять среди клумб с розами, жасмином и тюльпанами и не мечтать о лучшей жизни, потому что лучшей жизни не существовало. Как она часто говорила: «Нет более идеального спутника, чем сам человек, ведь он знает и принимает себя с детства и не раздражает чужими недостатками».
Она была уверена, что ни один мужчина, каким бы совершенным он ни был, не смог бы дать ей той тишины и умиротворения, которые она дарила себе сама. Именно поэтому её раздражило, когда вдали начали раздаваться взрывы фейерверков и петард, сопровождавших годовщину взятия Бастилии, которые так пугали её птиц. Ещё больше её раздражил настойчивый звонок в дверь.
Неохотно и раздражённо она подошла к воротам и была удивлена, увидев по ту сторону потного незнакомца, который, судя по всему, добрался сюда после долгой прогулки под безжалостным солнцем жаркого летнего дня. – Что вам нужно? – спросила она. – Меня зовут Джамполо Вольпи, – последовал ответ. – Я старший сын Марио Вольпи и мне нужно поговорить с тобой. – Что-то случилось с твоим отцом? – встревожилась она. – Пока нет, но именно об этом я и хотел поговорить.
Хозяйка Л'Армонии заколебалась, недовольная тем, что кто-то вторгся в её священное уединение, но заметила, что лицо незнакомца выражало явное беспокойство, и поэтому спросила: – У тебя есть документы, подтверждающие, кто ты?
Мужчина протянул ей через прутья удостоверение личности, в котором значилось, что он Джамполо Вольпи, 27 лет, родом из Пармы, сын Марио Вольпи и Анджелики Куомо. – Проходи.
Она провела его на веранду, указала на кресло, в котором обычно сидел его отец во время визитов, и, не говоря ни слова, принесла ему ледяное пиво, которое ему явно было необходимо. Дождавшись, пока он с явным удовлетворением допьёт его, она села напротив и спросила: – Ну? Что с Супермарио? В последний раз, когда он был здесь, всё было в порядке. – И сейчас всё в порядке, по крайней мере, со здоровьем. – Тогда в чём дело? – Меня беспокоит не его здоровье, а его безопасность, – ответил он тревожно, причём тревожность исходила скорее от его тона, чем от самих слов. – Как тебе, вероятно, известно, его способ зарабатывать на жизнь нельзя назвать примером для подражания. – Полагаю, это касается только его самого и, в крайнем случае, его семьи. Какое отношение к этому имею я? – Самое непосредственное, особенно теперь. – Он что-то говорил обо мне?
Джамполо Вольпи достал из внутреннего кармана пиджака смятую пачку сигарет и, даже не спрашивая разрешения, закурил одну из немногих оставшихся, выпустил клуб дыма и после продуманной паузы сказал: – Мой отец никогда не говорит о своих делах, даже с моей матерью, и за всё время, что я его знаю, максимум, что я от него слышал, это «всё хорошо» или «всё уладится». – И что он имел в виду под этими словами? – спросила Орхидея Канак, которой начинал не нравиться ход разговора. – Он не уточнял, но одно дело – не говорить о чём-то, а другое – не суметь это выяснить.
Даже незнакомец мог понять, что хозяйка дома чувствовала себя всё более неуютно. – Ты хочешь сказать, что шпионил за своим отцом? – резко спросила она. – А как иначе? – с вызовом ответил он. – В школе раздражает, когда другие дети рассказывают, что их родители врачи, адвокаты или архитекторы, а ты даже не знаешь, чем занимается твой. Так что, когда взрослеешь, начинаешь задаваться вопросом, откуда берутся все эти деньги. – Он был бухгалтером в бизнесе моего отца. – В каком бизнесе? – усмехнулся он. – В гостиницах, на фабриках, в туристических агентствах? Не смеши меня! Если бы нам пришлось жить на эти доходы, мы бы уже давно нищенствовали. Они приносили только убытки. – И откуда ты это знаешь, если, по твоим словам, твой отец ничего не рассказывал? – Потому что мой отец был крайне осторожен, – загадочно пояснил он. – Он был настолько осмотрителен, что это даже вызвало подозрения у тех, кто жил с ним. И я задался вопросом, почему каждый раз, когда мы выходили в море и он думал, что его никто не видит, он выбрасывал в воду свой ноутбук. – Любопытно! – призналась она. – Он никогда не упоминал об этой странной привычке. – Думаю, никому, – быстро ответил он. – В его кабинете стоит обычный компьютер, подключённый к интернету, но в книге он хранит другой, маленький, который никогда не включает. В какой-то момент он переносит часть информации на диск и выбрасывает ноутбук в море, чтобы никто не смог восстановить данные. – Очень хитро! – признала Орхидея Канак. – Дорого, но хитро. – Чересчур хитро для человека, который утверждает, что занимается легальным бизнесом, не находишь? – Мне не место судить.
–Если не ты, то кто же
