Калашников - Альберто Васкес-Фигероа

– С чего бы? – удивился его собеседник. – Чтобы пококетничать? Какая глупость! Я всегда считал этот регион своим задним двором, и меня бесит, что его оккупировала банда убийц и насильников детей. Если хотите знать правду, я бы согласился и за десятую часть суммы, но раз уж предлагают столько денег, отказываться не собираюсь.

– Я приехал сюда не для того, чтобы торговаться.

– Рад это слышать, потому что единственное, что мне нужно, – это аванс, чтобы всё организовать так, чтобы выполнить работу и вернуться живым. Условия простые: если я принесу вам голову Джозефа Кони, вы платите; если провалюсь, вы теряете аванс.

Светловолосый мужчина с редкими волосами тут же кивнул.

– По-моему, справедливо. Когда вы планируете отправиться?

– Через три-четыре дня, если правительство Банги согласится сотрудничать.

– Они согласятся. У меня достаточно денег, чтобы убедить сомневающихся, и я точно знаю, в чьи руки они должны попасть.

– Это уже ваша задача. Но повторю еще раз: будьте осторожны, потому что «союзники» Кони очень могущественны, как здесь, так и за границей.

Глава 2

Было ли её имя пророческим, или она стала тем, кем стала, благодаря своему имени?

Вопрос без ответа, но одно можно сказать наверняка: если какая-либо женщина когда-либо заслуживала право носить имя самого изысканного, утончённого и экзотического цветка, то это, без сомнения, была Орхидея Канак Стюарт.

Её родители полюбили друг друга с момента знакомства и продолжали любить до самой смерти, так что она была зачата в подлинной страсти, её беременность проходила легко и счастливо, рождение было безболезненным, и с первых мгновений жизни она ощущала себя окружённой уютной и роскошной теплицей, созданной исключительно для того, чтобы сделать её самым счастливым существом, когда-либо открывавшим глаза на этой земле.

И когда эти глаза начали ясно различать окружающий мир, они увидели миллионы форм и красок, ведь огромный сад особняка Канаков по праву считался самым прекрасным, благоухающим и разнообразным во всемирной столице цветов.

Благодаря счастливому климатическому сочетанию, позволявшему тёплому бризу Средиземного моря и свежему ветру с Маритимских Альп ласкать плодороднейшую землю с чистейшими водами, регион Грасс в Провансе более тысячи лет считался самым приятным для чувств местом в Европе.

Цвет, запах и тишина – таков был Грасс.

Одним словом – гармония.

Неудивительно, что, несмотря на подающий большие надежды талант пианистки, когда Андреа Стюарт поняла, что во время страстных ночей любви среди цветов в уютной вилле на окраине деревни она забеременела, она сразу приняла решение навсегда отказаться от гастролей и концертов, чтобы наслаждаться вечным медовым месяцем там, где мёд обязан быть самым сладким.

Юлю Канаку было всё равно, управлять своими делами из Швейцарии или из Франции, ведь всё, что ему было нужно, – это телефоны и самолёты, а аэропорт Ниццы находился всего в пятнадцати минутах от их нового дома.

Этот новый дом представлял собой величественный дворец конца XVIII века, названный более чем удачно – «L’Armonia», окружённый лесами, садами и виноградниками. Канак приобрёл его, складывая на стол пучки пятисотфранковых банкнот перед неохотным владельцем, который не желал покидать место, где родилось и выросло множество его предков.

Даже воспоминания иногда имеют свою цену.

Любопытно, что именно запахи быстрее всего пробуждают самые ленивые воспоминания.

Когда бриз дул с моря, особняк наполнялся ароматом жасмина с южной стороны, когда ветер приходил с гор – преобладал запах роз, а с наступлением темноты крыльцо охватывал густой и тяжёлый аромат ночного красавца.

Один талантливый и чуткий архитектор снабдил старый дворец всеми современными удобствами так, что никто не мог бы сказать, что хоть один камень был сдвинут с места, а лучшая охранная компания превратила его в неприступную крепость, потому что Юлю Канаку было жизненно важно знать, что во время его частых поездок женщины, которых он обожал, были в безопасности.

Очень богатые люди обычно имеют очень опасных врагов.

Страх и деньги, как правило, идут рука об руку.

Поэтому с самого детства Орхидея Канак привыкла к тому, что её тенью был угрюмый и молчаливый гигант по имени Слим, который спал в соседней комнате, сопровождал её каждое утро в школу и проводил часы занятий за столиком в кафе на площади, не двигаясь и не выпивая ничего, кроме воды.

Она никогда не могла представить, что творилось у него в голове, если там вообще что-то происходило.

Возможно, под влиянием своей «тени», а возможно, из-за врождённого характера, девочка тоже не была многословной, за исключением тех моментов, когда находилась в кругу родителей.

Она предпочитала учёбу, будто её единственная цель – знать всё.

От матери она унаследовала тонкую музыкальную чувствительность, от отца – природный ум, так что её можно было считать практически вундеркиндом.

К пятнадцати годам она превратилась в стройную, привлекательную девушку с виноградного цвета глазами и медной копной волос, одержимой идеей, что всё должно быть изысканным, гармоничным и тщательно доведённым до совершенства в мире, ограниченном стенами «L’Armonia» и узкими улочками родного городка.

Она ненавидела ездить в Ниццу и даже в более близкий Канн, утверждая, что дым автомобилей раздражает ей глаза, а «зловоние» ресторанов притупляет её обоняние.

Её представление о внешнем мире ограничивалось тем, что она видела по телевизору, ведь, по её мнению, это позволяло посетить любой уголок планеты, включая музеи, не испытывая при этом неудобств и невыносимых запахов.

Так же она общалась с тысячами людей в интернете, одним нажатием клавиши избавляясь от тех, кто ей наскучивал.

Для Орхидеи Канак не существовало большего удовольствия, чем сидеть за компьютером на закате, широко открыв балкон, чтобы погрузиться в ароматы миллионов цветов, и разговаривать с кем-то из далёкой страны, наблюдая, как солнце скрывается за горизонтом, оставляя после себя зелёный отблеск.

Спустя час она принимала душ, наряжалась так, будто шла на праздник, и спускалась к ужину с родителями, ведь эти ужины, а затем долгие беседы на крыльце летом или у камина зимой были любимой семейной традицией.

Однажды Юль Канак решил, что пора познакомить дочь с внешним миром, начиная с Парижа.

Она нехотя согласилась, но только с условием не лететь на самолёте – она была уверена, что не вынесет часового заточения в тесном пространстве.

Они отправились в двух огромных автомобилях, но ещё до Марселя Орхидея начала проявлять признаки тревоги, а вскоре их пришлось остановить, чтобы она могла выйти и стошнить.

– Это, наверное, дорога в ад… – с горечью пробормотала она.

Они вернулись в «L’Armonia», и два дня она не покидала постель,