Паук - Ларс Кеплер

Сага вылетает из комнаты, выбегает в коридор и с грохотом захлопывает за собой входную дверь.

Йона встаёт и выходит на балкон, который Петтер делит с соседом. Он прислоняется спиной к гофрированной металлической перегородке и смотрит вниз, на улицу, в сторону углового магазина. Над рядом небольших подвальных окон, на уровне тротуара, висят плакаты с рекламой распродажи в продуктовом магазине.

Йона чувствует запах старых окурков из жестяной банки на полу — и его тут же уносит обратно в опиумный притон Лайлы.

Тёплый дым наполняет лёгкие, Лайла скатывает следующий шарик, а мысли текут, словно медленная река, огибая камни и низко нависающие ветви.

Когда Йона вспоминает о сверкающем серебряном ожерелье Валерии, ему наконец удаётся ухватить мысль, которая всё это время ускользала, и он возвращается в гостиную.

— Что происходит? — спрашивает Грета, увидев его лицо.

— Список Саги. Альтернативный список серийных убийц, который мог бы заинтересовать Юрека Вальтера, — говорит он. — Это пока только мысль, но Яков Фаустер был известен в прессе как «Берлинский мастер серебряных дел».

— Я этого не знала, — говорит Грета.

— Я что‑то упустил? — спрашивает Петтер. — Вы связываете прозвище Фаустера с тем, что наш убийца делает металлические фигурки? — продолжает Грета.

— Да.

— Мы просто пытаемся найти связь с убийцей, которая не является преднамеренной, не входит в его план, в его игру, — объясняет Йона. — Я не стал интересоваться Фаустером, пока Юрек был жив. Он десятилетиями сидел в тюрьме и никогда не получал разрешения на освобождение.

— Но Юрек мог навестить его… и наш убийца, Хищник, тоже мог, — говорит Грета.

— Почему его называли Серебряником? — спрашивает Манвир.

— Он ослеплял своих жертв расплавленным серебром, а потом оставлял их на железнодорожных путях вокруг Берлина, — отвечает Йона.

— А серебряные и оловянные фигурки? — Манвир звучит скептически.

— Слишком натянуто, — соглашается Петтер.

— Слишком хлипко, — вздыхает Манвир. — Давайте сосредоточимся на логике убийцы с точки зрения…

— Имя на открытке номер два, — перебивает его Йона. — Там было…

— Йесу Фатварок? — вспоминает Петтер.

— Это анаграмма от Якова Фаустера.

— Чёрт, — шепчет Петтер.

— Где Фаустер отбывает срок? — спрашивает Грета.

— Санта‑Фу, — говорит Йона. — Фульсбюттель.

— Это неподалёку от Гамбурга, — добавляет Манвир.

— Мне нужно с ним поговорить, — говорит Йона, поднимаясь.

Глава 43.

Валерия выходит из теплицы и катит тачку к подвалу. Плечи и спина гудят после тяжёлого рабочего дня. Ей нужно всего лишь взять несколько мешков с картофелем, и тогда день будет закончен: она пойдёт в дом, примет душ и приготовит ужин.

Погреб вырыт в естественной впадине в земле, над которой растут луговые травы и стройные берёзы. Почему‑то это прохладное место всегда напоминает ей историю о короле Свейгдире из древнескандинавской «Саги об Инглингах». Король Свейгдир возвращался домой после пира, когда появился странный маленький человечек и сказал ему, что может устроить встречу с Одином. Человечек открыл дверь в огромной скале, и король увидел большой зал по другую сторону. Стол был заставлен горами блюд, а с потолка свисали огромные люстры. Но стоило ему переступить порог, как дверь захлопнулась, и он исчез навсегда.

Валерия открывает тяжёлую дверь погреба, берёт садовую корзину и начинает спускаться по крутой лестнице. Несколько прядей волос, собранных в хвост, мерцают медью, когда она проходит сквозь последний солнечный луч в темноту.

Она давно здесь не была. После встречи с Юреком просто не могла заставить себя спуститься. Лестница кажется гораздо более тесной, чем она помнила.

По спине Валерии скатывается капля пота. В нос ударяет сладковатый запах земли и прелых листьев.

Включённый потолочный светильник бросает отблески на бутылки с бузинным сиропом. Из щели между двумя камнями, выстилающими крышу, сыплется сухой песок.

Должно быть, за зиму тяжесть грунта продавила стены внутрь, и лестница стала уже.

Ноги дрожат, но она идёт дальше. Воздух совершенно неподвижен. Видимо, вентиляционные отверстия заросли.

Валерия почти достигает нижней ступени, когда земля над ней содрогается. Потолок словно опускается сантиметров на десять, и на пол сыплется сухой песок.

Кто‑то, должно быть, стоит прямо над ней.

Пара маленьких камешков стукает о нижнюю ступеньку, и кровь начинает шуметь в ушах.

От спёртого воздуха у неё кружится голова, и она решает повернуть назад, подняться.

Валерия знает, что это всего лишь тусклый свет, но теперь лестничный пролёт кажется ей примерно размером с кроличью нору.

Наверху дверной проём сверкает, как медь. Она слышит скрип петель, видит, как сужается полоска света, и дверь захлопывается.

Валерия роняет корзину и упирается в стены ладонями.

Её дыхание учащается. В глазах темнеет, и она оседает на пол.

Дверь снова открывается, и она слышит мужской голос. Он что‑то говорит. Она поднимает взгляд и видит стройный силуэт.

— Алло?

Фигура спускается к ней по лестнице.

— Вы ранены?

Он помогает ей подняться и почти несёт её вверх по лестнице. В какой‑то момент с его рук слетают перчатки.

Незнакомец усаживает её на травянистый склон. Валерия глубоко вдыхает, поднимает лицо к бледному небу над головой и проводит рукой по губам.

— Я не знаю, что со мной случилось, просто немного закружилась голова, — говорит она.

Мужчина протягивает ей большой букет цветов и блестящий воздушный шарик в форме сердца на верёвочке.

— «Интерфлора». Я только что подъехал — объясняет он, указывая на фургон на разворотном круге. — Видел, как вы спускались туда.

— Спасибо.

— С вами всё будет в порядке?

— Конечно.

— Если вы уверены, я поеду.

Валерия остаётся сидеть с цветами и воздушным шаром, глядя, как он уезжает.

Она знает, что ей, наверное, нужно обратиться за помощью из‑за клаустрофобии, но чувство вины всё время мешает. Йона не раз поднимал этот вопрос, говорил, что она настолько травмирована, что ей нужна профессиональная помощь, но она отказывается жалеть себя.

Красное зарево заката отражается в стёклах теплиц, и кажется, что они наполнены лавой.

Ноги Валерии всё ещё подрагивают, когда она встаёт и идёт к дому. В прихожей она развешивает рабочую одежду, намыливает руки и ополаскивает их в большой металлической мойке.

Верёвочка от воздушного шарика привязана к грузику, чтобы он не взлетел к потолку, когда она отпустит его. Теперь, оставшись только