Паук - Ларс Кеплер
Сага смотрит последние письма на телефоне, мысли возвращаются к Вернеру. В него стреляли несколько раз, он бежал в баню и, возможно, умер ещё до того, как его успели вытащить на парковку.
Старик что‑то бормочет себе под нос, прижимает салфетку к носу и запрокидывает голову. У него бритая голова, резко очерченные скулы и глубокий шрам на шее, словно он недавно перенёс операцию.
Сага знает, что ей нужно забрать вещи из детективного агентства, но она не хочет рисковать и сталкиваться с Генри. Встреча с ним только разозлит её — в основном потому, что он помешал расследованию, перехватив её личную почту.
Из студии доносится смех.
Шмель с глухим стуком врезается в окно и продолжает путь над крышами.
У молодой женщины, сидящей напротив Саги, прямые светлые волосы, широкий лоб и светло‑голубые глаза. Губы плотно сжаты, пока она читает. Через несколько минут она закрывает книгу, оставив палец между страницами вместо закладки. Она смотрит на старика, который всё ещё сидит, запрокинув голову.
— Что вы читаете? — спрашивает Сага.
— Математику. Теорию графов, — отвечает она, встречаясь с ней взглядом.
Мужчина опускает подбородок, шепчет себе под нос и, прищурившись, смотрит на ярко‑красную кровь на салфетке, прежде чем сложить её вдвое.
— Вы знакомы с задачей, известной как «Семь мостов Кёнигсберга»? — спрашивает молодая женщина своим старомодным тоном.
— Нет, не думаю.
— Это не самая простая задача. Хотите попробовать?
— Конечно.
— Кёнигсберг изначально принадлежал Германии, но после Второй мировой войны оказался в составе России, — начинает молодая женщина.
— Калининград, — говорит Сага, замечая, что старик теперь прислушивается.
— В любом случае, — продолжает молодая женщина, — в восемнадцатом веке берега и два острова на реке были соединены семью мостами. И вопрос в том, можно ли найти путь, который пересечёт каждый мост только один раз.
— Понятно.
— Давайте я нарисую, — говорит она, вытаскивая из сумки старый чек. — У вас есть ручка?
— Нет, извините...
Старик встаёт и, шаркая, подходит к молодой женщине. Молча протягивает ей ручку.
— Спасибо.
Она начинает рисовать.
Сага изучает её лицо: поджатые губы, складка между бледными бровями. Манжеты ветровки слегка запачканы, ногти обкусаны до мяса.
Ручка красная, на боку золотом напечатаны слова «Военный Контроль».
— Тогда у всех мостов были названия, — говорит молодая женщина, глядя на Сагу. — Медовый мост, Мост Лавочника, Зелёный мост и так далее.
— Но к решению это не имеет отношения, — говорит Сага.
— Для математика — нет. Но попробуйте спросить квантового физика, — отвечает молодая женщина с ухмылкой. — Кто‑нибудь наверняка перенёс бы задачу на алгебраические графы и использовал алгоритмы, чтобы...
Она замолкает, когда старик резко поднимается на ноги.
Он кладёт телефон во внутренний карман и идёт вдоль ряда окон, на мгновение выглядывает наружу, затем направляется к выходу.
Как раз в тот момент, когда он исчезает из виду, из‑за угла появляется Йона и машет рукой, увидев Сагу.
— Извините, мне нужно поговорить с коллегой, — говорит Сага молодой женщине. — Но я постараюсь решить вашу задачу.
— Расскажите, что получилось, на следующей неделе, — отвечает та, протягивая ей рисунок.
— Хорошо.
Сага и Йона проходят дальше по коридору, чтобы спокойно поговорить. Они останавливаются у пустой игровой площадки, откуда хорошо видно дверь студии номер два.
— Вы меня звали, — говорит Йона. — О чём вы хотели поговорить?
— У меня есть одна зацепка, которая затерялась в хаосе вокруг Вернера, — тихо говорит Сага. — Я не хотела говорить об этом остальным, потому что я... немного перегнула палку.
— В чём?
— Вы помните Сюзанну Хьельм?
— Да.
— Вы знаете, что её осудили за убийство одного из наших коллег.
— Я дважды давал показания: один раз в окружном суде, другой — в апелляционном, — говорит он.
— Так вот, её отпустили. Похоже, она уже какое‑то время на свободе. И, кажется, во всём винит вас.
— Откуда вы это знаете? — спрашивает он.
Сага понимает, что не может сказать ему, что ходила к Карлу Спеллеру, что вела себя так, будто дежурит в оперативной группе.
— У меня есть источник, — отвечает она вместо этого.
— Кто?
— Не могу сказать. Но Сюзанна подходит под наш профиль, и её освободили как раз перед тем, как пришла первая открытка.
— У неё определённо сильная связь с Юреком.
— Это он её сломал, мы это знаем. Но она, похоже, не может — или не хочет — признать эту связь. Проще всего обвинить вас, полицию, систему правосудия.
— Вы знаете, где она живёт? — спрашивает Йона.
— Нет. У неё нет зарегистрированного адреса, нет банковских карт, нет телефонных контрактов, ничего.
Йона, я тоже хотела вас кое о чём спросить... Вы установили за мной слежку?
— Нет.
— Я просто хочу знать, установили ли вы её.
— Конечно.
— В коридоре был мужчина, и...
Из‑за двери доносятся возбуждённые голоса и хлопки, дети выбегают в коридор.
— Что это было? — спрашивает Йона.
— Ничего. Забудьте, что я что‑то говорила.
Астрид и Ник подбегают к Саге и Йоне. Оба розовощёкие и счастливые. Ник подпрыгивает, Астрид хватает Йону за руку и разглядывает его розовые ногти.
Глава 24.
Отвезя детей в школу в Энскеде, Сага и Йона направляются в Уппландс‑Вэсбю, к северу от Стокгольма. Осознание того, что они, возможно, наконец вышли на след убийцы, делает их обоих тихими и сосредоточенными.
После общения с Юреком Вальтером у Сюзанны Хьельм развилась агрессивная паранойя, и она держала семью запертой в их вилле в Сэтре. Её муж Микаэль подал на развод после её ареста, но несколько лет продолжал возить детей к ней в тюрьму Хинсеберг.
В конце концов это перестало работать, и теперь он единолично опекает двух девочек. На Сюзанну наложен запретительный судебный приказ. Ей запрещено приближаться к их дому, к месту работы Микаэля и к школе, где учатся дети.
Микаэль с дочерями живут в таунхаусе в Рунбю. Сам он работает спасателем и консультантом по здоровому образу жизни в местном центре отдыха.
Йона подъезжает к большому зданию, похожему на коробку, с огромными стеклянными стенами и зелёной крышей. Они с Сагой заходят
