Паук - Ларс Кеплер

— Просто мысль, — говорит он.

— Я посмотрел, во что была завёрнута вторая статуэтка, — говорит Петтер, откашлявшись. — Как мы и подозревали, это часть крестильного платья церкви Марии Магдалины, которое там выдают напрокат.

— Вы были там? — спрашивает Манвир.

— Только что вернулся. Платье исчезло из офиса на Санкт‑Паульсгатан на прошлой неделе. Дорогу только что прочесали, но я оцепил всё место и вызвал криминалистов.

— Хорошо, — говорит Йона.

— Пока что мы обнаружили одну белую гильзу и три обычных в купальне, — говорит Манвир. — Значит, мы имеем дело либо с двумя разными пистолетами, либо он зарядил один белый патрон, а остальные — обычными.

— По одной белой пуле на каждую жертву, — говорит Грета.

— То есть вы считаете, что эти четыре убийства — первые в серии из девяти? — подытоживает Морган, почесав лоб.

— Да.

— Почему девять?

***

Йона и Валерия сидят за небольшим столиком у окна в итальянском ресторане «Ун Пока» на Карлавэген. Длинные шторы колышутся, когда официант приносит им закуски — свежую пасту с трюфелями.

— Ты не надел часы, — говорит она, поднося вилку ко рту.

— Нет, не смог их найти вчера.

— Странно.

— Найдутся.

На Валерии платье сливового цвета, вьющиеся волосы собраны в свободный хвост.

Она делает глоток вина и вытирает рот тыльной стороной ладони.

Йона, разглядывая её через стол, вспоминает недавнюю встречу, которая закончилась наставлением исполняющего обязанности начальника.

— День был тяжёлым, поэтому я хочу, чтобы вы все пошли домой и немного отдохнули, — сказал Морган Мальмстрём, указывая на фотографии и коробки на столе. — Конечно, мы продолжим расследование, насколько это возможно, но не думаю, что сможем остановить преступника до прибытия следующей статуэтки.

— Думаю, я ещё какое‑то время поработаю, — сказала Сага.

— Это ужасно, но вам, по сути, нечего делать, — ответил Морган. — Лучше, как следует отдохните, пока он не сделает свой следующий ход. Техники, лаборатория и патологоанатом будут работать всю ночь, а ещё у нас под наблюдением квартира Саги, наша почта и её бывшее рабочее место.

Йона знает, что они с Сагой именно там, где убийца хочет их видеть. Преступник общается с ними, и им нужно найти способ заглянуть за угол, чтобы разглядеть то, что им видеть не положено.

После окончания встречи он позвонил Валерии, и они договорились встретиться в «Ун Пока» в восемь.

Сначала он отправился домой, в свою квартиру в «Корнер‑Хаус», принял душ и надел чистые боксёры. Затем выпил два стакана свежевыжатого апельсинового сока и встал у окна, глядя на город.

Йона оделся и достал кольцо, которое хранил в оружейном шкафу, и минуту разглядывал его: полированная платина с безупречным бриллиантом примерно в 2 карата. Он берёт кольцо с собой, когда едет к Валерии, но пока не может заставить себя сделать ей предложение. Он знает, что сначала должен рассказать ей о своей тайне.

Его нечасто тянет «под воду», но после первого рецидива, последовавшего за смертью Юрека, он раз десять ходил к Лайле, чтобы покурить опиум.

— О чём ты думаешь? — с улыбкой спрашивает Валерия.

— Ни о чём, — бормочет он.

Он чувствует, как она ищет его взгляд, но старается сопротивляться. Она всегда словно читает его мысли, а сейчас он не чувствует себя готовым к этому.

— В самом деле?

— Извини.

— Думаю, это хорошее правило — не рассказывать мне о своих делах, пока они не будут закрыты, — говорит она. — Но не думай, что ты должен делать это ради меня. Если хочешь поговорить, я с радостью выслушаю. Ты можешь рассказать мне всё, что угодно, ты же знаешь.

— Спасибо.

Она ждёт продолжения, пока официант убирает их тарелки.

— Всё это из‑за Юрека Вальтера, — тихо говорит он. — Из‑за того, что случилось на крыше, когда я...

Он замолкает и смотрит на стол. Как ему объяснить, что теперь он другой человек, что в тот день в него проникло что‑то опасное? Что в нём укоренилась тьма?

— У тебя снова был спор с Люми? — мягко спрашивает она.

— Нет, дело во мне.

— Ты думаешь, что перешел черту? — спрашивает она.

— Но при этом я всё ещё уверен, что поступил правильно.

— И именно это тебя беспокоит. Не только то, что ты перешел черту, но и то, что до сих пор считаешь это правильным решением.

— Более или менее...

Он снова замолкает, когда официант ставит перед ними две тарелки ризотто со спаржей.

— И что ты об этом думаешь? — спрашивает она, когда официант уходит.

— Прости, что говорю о таких скучных вещах, но...

— Это не скучно.

— В тот день, на крыше... После цитаты Ницше, которая на самом деле была просто доской, на которой он хотел написать свои последние слова, он что‑то прошептал.

— И ты с тех пор не можешь об этом забыть? — добавляет она.

— Да.

— Скажи мне, — тихо просит Валерия.

— Я не могу, я не хочу повторять его слова... Он сказал это сразу после того, как меня охватило желание столкнуть его с края. Прямо перед тем, как я это сделал. Чтобы у меня не было времени передумать.

— У меня мурашки по коже, — шепчет она.

Лицо Валерии бледнеет, тёмные глаза становятся серьёзными.

Йона делает глоток вина. Он стал частью жестокой орбиты Юрека. Теперь, после этого шёпота, остановить превращение невозможно. Он станет таким же, как Юрек: тем, кто отвергает жизнь, не верит в достоинство других и заботится лишь о собственных тёмных планах.

— Ты его остановил, и он не отвечает за тебя, — говорит Валерия, глядя ему в глаза.

— Нет...

Она ставит бокал, наклоняется вперёд и касается его руки.

— Я знаю, его слова запали тебе в душу, — продолжает она, снова понижая голос. — Ты носишь этот момент в себе, и именно поэтому решаешь заглушить себя всякий раз, когда чувствуешь себя в ловушке.

Йона отдёргивает руку.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он холодным голосом.

— Ты рассердился?

Он игнорирует её вопрос, съедает ещё ложку ризотто и смотрит в окно, чтобы не встречаться с ней взглядом.

— Йона, что случилось?

— Ничего, я просто устал.

— Ты хотел мне сказать. По‑своему