Золото в смерти - Нора Робертс
— Мне кажется, первое.
— Мне тоже, — согласилась Ева. — Следующий шаг? Я не думаю, что она могла приготовить яд в той квартире — стены тонкие, комнаты маленькие, вентиляция слабая. Значит, если она причастна, то нужна была лаборатория. Значит, нужно проверить, кто из них бывал в лабораториях больницы. Пока мы направляемся туда, свяжись с сыном погибшего, узнай, назначили ли дату и время поминок.
Они провели в больнице почти час, пробираясь сквозь бюрократические препоны, проверяя записи о проходах в лаборатории.
Но по Понти и Роу ни одного следа.
— Может, кто-то заходил за них? — предположила Пибоди, но Ева покачала головой.
— Привлекать ещё одного сообщника? Нет, это тупик. Придётся смириться и двигаться дальше.
***
Пока они мчались в Центральный участок, Элиз Дюран приняла посылку от Allied Shipping. Утро было настолько плотным, что она едва не отложила её в сторону — ведь ничего не ждала. Но любопытство взяло верх. Она унесла коробку в свой идеально организованный домашний кабинет, чтобы открыть её в тишине и покое.
Музыка тихо играла на фоне — редкий для неё момент, когда экран оставался выключенным — и она нежно напевала, покачивая бёдрами в такт мягкому ритму, перебирая в голове список дел.
Порядок и расписания были её стихией, и планшет с перечнем выполненных задач успокаивал душу: посуда после завтрака, которую она всегда тщательно мыла, кухонные поверхности, отполированные до блеска, весенние цветы, расставленные накануне, и аккуратные стопки тарелок с салфетками.
Но впереди ещё предстояло подготовить угощения для книжного клуба — того особенного круга, где Элиз могла разделить любовь к книгам с единомышленниками. Среди них — её мама, Кэтрин Фитцволтер, женщина, чей опыт и знания о литературе казались бескрайними.
Ведь мама возглавляла книжный магазин First Page Books уже больше полувека, и Элиз выросла среди этих бесчисленных томов, что всегда казалось ей величайшим подарком. Три дня в неделю она сама работала в магазине и помогала вести клуб — но ни одна из этих встреч не сравнится с уютом собственного дома, где за чашкой чая и бокалом вина рождались самые живые споры о прочитанном.
Дом был почти идеален — несмотря на хаос, что неизменно оставлял муж и двое подростков. Элиз уже приложила немало усилий, чтобы сохранить порядок, а на себя времени пока не хватало — но она знала, что всё успеется. Её пунктуальность не вызывала сомнений.
Она поставила коробку — отправленную откуда-то из «Золотого Гуся» — на аккуратный стол и медленно отрезала липкую ленту. Внутри оказалась коробка, мягко говоря, не отличавшаяся изяществом. Кто отправляет такие дешёвые упаковки?
Когда она открыла её, чувство недоумения стало ещё сильнее: безвкусное, блестящее золотое яйцо — совсем не её стиль, скорее розыгрыш.
Но Элиз любила шутки. Она сняла защёлку, раскрыла яйцо… и так и не успела понять, что самая большая шутка была сыграна именно с ней.
***
Ева вошла в оперативный зал Центрального участка и её сразу же встретил галстук Дженкинсона. Казалось, он мог бы прожечь роговицу, если смотреть на него с орбиты — словно злобная радужная бомба, напичканная кислотой, взорвалась прямо в ткани. Вихри и потоки агрессивных цветов покрывали каждый сантиметр, и у неё мелькнула мысль, что эти узоры движутся, как живые.
Она невольно представила: если он уронит крошку от своего пончика — не впитают ли её эти завитки и не расползутся ли дальше, множась и разрастаясь?
Рискуя, что цвета устроят ей оптическую атаку, она подошла к его столу.
— Ты говорил, эти галстуки с улицы. Где брал? — спросила она.
Дженкинсон отряхнул крошки. Её воображение тут же надело на руку Дженкинсона те самые вихри и видение, как ткань медленно его пожирает, дюйм за дюймом.
— На Кэнал-стрит, у прилавка. В воскресенье он будет на уличном фестивале на Шестой. Хочешь взять Рорку?
— Конечно, если хочу, чтобы меня сдали в дурку. — Ева смачно выпалила. — Однажды я кинусь на тот прилавок, скуплю все эти галстуки и уничтожу их. Может, придётся потратить ведро кислоты — но во имя общественного спокойствия.
— Ой, лейтенант, они ведь такие яркие, — пожал плечами Дженкинсон.
— Думаю, ты не понимаешь, что значит «яркий». И даже не вздумай показывать мне свои носки, — сказала она, указывая на напарника Дженкинсона, Рейнеке. — А ты — держись.
И рванула в свой кабинет.
Кофе — прежде чем садиться обновлять досье, записывать показания, писать отчёт. Она повесила на доску фотографию Силлы Роу, долго смотрела на неё и вертела в голове мысль о женщине, способной на тщательно спланированное убийство — холодное, расчётливое —потому что ее мужа вздрючили на работе.
Но ничего в прошлом Роу не подтверждало эту версию.
Понти — горячая голова — мог ответить вспышкой. Но Еве трудно было представить их вдвоём, вычерчивавших план: кто-то точит ножи, кто-то смешивает яды, всё в паре и с холодной расчётливостью.
«Она тебя знает и, похоже, переживает», — тихо пробормотала она самой себе. — «Знает, что ты козёл, но это ей не мешает».
В уме промелькнул Томас Т. Тейн — куда более, чем просто заноза. Легко представить, как он вынашивал план, обдумывал, как поквитаться с тем, кто, как он считал, испортил ему жизнь.
И снова возвращение к образу безумного учёного: мог ли Тейн связаться с кем‑то таким? Вероятность есть. И, пожалуй, именно сейчас — это наиболее логичное направление для расследования.
Она нырнула в прошлое Тейна: одноклассники, знакомые, клиенты, любовники. Кто-то с нужными навыками, кто-то, кто помог бы. Или наоборот — кто-то, жаждущий убивать, а Тейн дал бы цель.
Пока она ковырялась в материале, коммуникатор зашуршал.
«Даллас.»
«Лейтенант Ева Даллас, явитесь на 255 Вустер. По тревоге выехала бригада по работе с опасными материалами — возможны токсичные испарения. Жертва обнаружена мёртвой. Техники скорой и звонивший по 911 находятся на месте и будут в карантине до разрешения. До снятия — Протокол изоляции зоны при токсической угрозе обязателен.»
— Принято, — отозвалась Ева, вскакивая и хватая куртку. — Даллас, конец связи.
Она стремительно
