Хороший, плохой, неуловимый - Николай Иванович Леонов
— Частная. Ваша невестка была хорошей матерью.
— Ну, не знаю! Мы с мужем, — она кивнула в сторону пожилого мужчины, который поливал огурцы в теплице, — так не думали.
— А сколько стоит такая оранжерея?
Анна Федоровна махнула рукой, подливая чай гостю:
— Оранжерея! Скажете тоже! Сразу видно: огород не держите. Вот и не разбираетесь.
— Почему же? Эта теплица из монолитного поликарбоната. С автоматикой для поддержания температуры и влажности. Проветривания. Полива. Освещения. Стоимость такого великолепия посчитать пробовали? Или вам легче не знать, сколько невестке пришлось вложить в это строение и вкалывать, чтобы вы могли, — сыщик взял в руки чашку, — заваривать лекарственные травы и угощать печеньем с лавандой гостей?
— Хватит! — Анна Федоровна устала скрывать раздражение на невестку. — Это, — она указала глазами на теплицу, — благодетельство стоило нашей семье психического здоровья внуков! Где это видано, чтобы многодетная мать оставалась один на один с психопатами, слушала про то, как они мечтают об интимной связи с матерью? Юлия, — Чешева отчеканила каждое слово стиснутыми зубами, — зарабатывала на хлеб консультациями отребья и роликами о женском оргазме и пользе орального секса для супружеских отношений.
— По‐вашему, она причиняла этим вред кому‐то?
— По нашему с мужем скромному мнению, такие вещи — дело двоих. И растущий в семье пожилых родителей сын — а Ленечка у нас поздний — должен знать, что все телесное в жизни вторично, а гармония с природой, вся эта красота, — она гордо обвела взглядом огород, — созидающая сила и мощь земли…
— Сделали вашего Леню забывшим об алиментах серфингистом где‐то в Мексике? — подсказал Гуров. — Отцом, который не расстался с доской, даже когда убили мать его детей?
— А должен был приехать и подвергнуть себя опасности?
— Какой?
— А вдруг кто‐то из Юлиных психов решил извести всю ее семью?!
— Тогда тем более нужно приехать и защитить дочку и сыновей, — спокойно сказал Гуров.
— Когда все уляжется, они смогут уехать в тропический рай, где их любящий отец живет по велению сердца!
— Точнее, сердец. Сердец пожилых похотливых женщин, которые его сексуально привлекают и оплачивают его услуги жиголо. — Пожалуй, Гурову не следовало этого говорить. Вот только собеседница его оказалась совершенно непрошибаемой. К тому же полковник глубоко и искренне не любил подобного рода потребительское отношение в людях.
— Это она такое писала!
— В дневниках, которые вы спрятали, порывшись после смерти Юлии на чердаке?
— Моем чердаке! И я не рылась, а убралась.
— А куда убрали ее записи и кассеты?
Она отвернулась, сухо ответив:
— Кассеты мы выкинули. Мусор в тот день увезли. А бумаги сожгли.
— Бросьте, Анна Федоровна! — мягко сказал Гуров. — Вы ничего не выкидываете, если этому можно найти применение. Вы даже на дачном балконе умудрились вырастить салат, — он показал на ящик для растений, — из корешков от магазинного.
Она поджала губы.
— Для чего вы оставили бумаги Юлии? Хотели топить ими баню? Или шантажировать тех, кого она консультировала?
Она посмотрела на него в упор:
— Вы же сами сказали: нужно отправить внуков к отцу!
— Я сказал, что ему нужно приехать в Москву. И не старайтесь притворяться, что вас волнует судьба Юлиных детей. Вы просто хотите, чтобы они уехали за океан, а вы продолжали наслаждаться своей дачной идиллией. Вы ведь, — твердо сказал Гуров, — и сына не любите?
— Ну, знаете!.. — Анна Федоровна обиженно отодвинула от Гурова нетронутую тарелку с овощами и хлебом. — Как вы смеете?! Я ничего не брала. И сына боготворю.
— Что ж. Мне придется вызвать его в Москву и рассказать, что вы присвоили записи его супруги. Заодно разобраться, все ли у него в порядке с мексиканской визой… Возможно, вернуться на свой курорт он не скоро сможет. Хотя теперь, когда Юлии нет, его денежные переводы пригодились бы.
— Ладно! — Анна Федоровна пружинисто поднялась с кресла, подошла к серванту и открыла дверцы нижнего шкафа. Он был заставлен обувными коробками. — Вот.
Гуров открыл одну из них и увидел стопки старых тетрадей, исписанных красивым почерком.
— Забирайте. Может, и к лучшему. Не придется эту мерзость хранить.
— А если в этой мерзости — сведения, которые помогут найти убийцу матери ваших внуков?
— Они узнают, какой опасности подвергала себя их мать за возможность копаться в чужом грязном белье, — холодно произнесла Чешева.
— А у меня сложилось впечатление, что вы совершили кражу ради возможности о чужих грязных тайнах прочесть.
* * *
Видеозвонок с Леонидом Чешевым удивил Гурова. На экране айфона возник моложавый загорелый мужчина с близко посаженными карими глазами, широким носом и тяжелой нижней челюстью. Его выгоревшие волосы до плеч были влажными. Вместо городской одежды на нем был ярко‐синий гидрокостюм.
— Как она умерла? — спросил он с ходу.
Гуров коротко описал ему обстоятельства смерти жены.
— Ясно… — От сыщика не укрылись сомнения серфера. Тот, очевидно, не решался рассказать, что ему известно о трагической кончине Юлии.
— Знаете, Леонид, знания свидетелей, как деньги в банке, обесцениваются с каждым днем. И пока вы думаете, стоит ли быть откровенным со мной, где‐то смакует воспоминания о предсмертных криках вашей жены мучитель Юлии.
Чешев нервно сглотнул:
— Я любил жену, но очень мало мог дать ей. С каждым ребенком становилось яснее, что семейная жизнь не для меня.
«Еще бы», — вспомнив его мать, подумал Гуров.
— Когда и дочь этого не изменила, — продолжал Чешев, — Юля поступила мудро. Сдалась. И стала смотреть на меня как на еще одного своего ребенка. Который ловит волну в широком смысле и ищет себя в этом огромном мире. Она взвалила на себя детей, начала заботиться о моих родителях, купила квартиру, где были только гостиная, детские спальни и кабинет. Ей не нужно было, чтобы я принимал участие в их жизни, строил карьеру…
— Карьеру?
— Я юрист. Специализируюсь на защите интеллектуальной собственности. Поэтому мне легко вести свой блог.
— Помогали Юлии?
— Только вначале. Мы так познакомились. Хотя недавно, — он задумчиво отхлебнул смузи со свеклой и сельдереем, — она намекнула, что скоро сделает такой популярный проект, что нужно сразу подумать, как его защитить.
— В чем идея?
— Юля хотела показать распад личности. Уверяла, что это даст большие возможности для масштабирования: телешоу, книга, мерч. Главное — не отдать права ушлым продюсерам.
— Она вела переговоры с какими‐то издательствами, каналами?
— Нет. Но хотела навести мосты с «НТВ».
— Почему именно там?
— Говорила, — Чешев пожал плечами, — там дорогущий криминальный контент.
— Разве криминал — ее тема?
— Ну‐у-у… — Серфингист почесал подбородок. — Нет.
— Ваша
