Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин
Сжимая в руках колпак с бубенчиками, младший судебный следователь вошел в Колонный зал Дворянского собрания. Городовой, доставивший Пересветова, широкими шагами устремился к полицмейстеру. Издали видя, как начинает багроветь лицо начальства, Тихон притормозил, делая вид, что внимательно оглядывается. Необходимости в этом особой не было, природа наделила Тихона фотографической памятью. Единожды глянув, он мог вспомнить все детали легко и без усилий. Но посмотреть было на что! Такого шикарного места преступления в практике младшего следователя еще не случалось. Белоснежный зал, украшенный (Тихон прищурился, подсчитывая) двадцатью восемью колоннами по периметру. Между колоннами висят громадные люстры, свет которых отражается в зеркалах, похожих на арочные окна. Выше галерея, с которой наверняка здорово наблюдать за танцующими. Елка, высотой с дом, установлена в конце зала, оставляя основное пространство свободным. Рядом с ней толклись испуганные музыканты в одинаковых фраках и группа господ во главе с полицмейстером. Тихон вздохнул. На празднике крестьянских детишек новогоднего дерева не было. Эта традиция пока только для богатых домов. А они… собрались в общей избе, потолкались, посмеялись. Вот и праздник. Без блестящей фольги и елки, украшенной бумажными ангелами. Кто их делать-то будет, когда работать надо? Тихон одернул себя и запретил отвлекаться на грустные мысли, тем более что полицмейстер, от злости нарушив субординацию, направился к нему сам.
– Пересветов, вы с ума сошли? Как вы посмели явиться в Дворянское собрание в таком виде?
Тихон выпрямился, навесил на лицо выражение служебного рвения и отрапортовал:
– Сумасшествие исключено абсолютно! В целях наиболее быстрого прибытия к месту вероятного преступления, мною принято решение пожертвовать приведением себя в надлежащий вид! Ибо как сказано в учебнике «полицейской техники»[20], каждая минута промедления отодвигает раскрытие преступления! Господин Жиряев в книге «Теория улик»[21] также утверждает…
– Ой, замолчите! – Полицмейстер достал платок и отер вспотевшую шею. – Идите работать! И чтобы без фокусов!
– Непременно! – Тихон щелкнул воображаемыми каблуками, но бубенчики на спрятанной за спину шапке предательски звякнули.
Сунув колпак городовому, Тихон приблизился к елке. Убитый лежал лицом вниз, сбоку был виден край раны на шее. Вблизи от мужчины лежала скрипка. В правой руке он зажимал смычок, левая была заведена назад, будто перед смертью он пытался нащупать что-то за спиной. Под покойным натекла лужа крови, столь большая, будто вся кровь из человека вытекла. «Ишь, кровищи-то, не иначе как сонную артерию порезали», – подумал Тихон, а вслух поинтересовался, ни к кому не обращаясь:
– А хорошим ли скрипачом был сей господин?
Музыканты оркестра, стоявшие испуганной кучкой, одновременно встрепенулись и зафыркали. Ответил за всех седой господин с дирижерской палочкой:
– Отвратительным, упокой, Господи, его лживую душу! А ведь как расхваливал себя, как расписывал!
Дирижер в сердцах сплюнул, достал из кармана платок, отер слезившиеся глаза, и моментально превратился из руководителя оркестра в усталого старичка.
– Что ж взяли такого? – бесхитростно поинтересовался Тихон.
– Да была б моя воля, не брал бы! Ванька-то, наш постоянный скрипач, третьего дня загулял в трактире с дружочком своим, Семеном. Тот флейтистом у нас. Уж попили они у меня кровушки оба! По всем привычным заведениям их искал, все обежал, как сквозь землю провалились, ироды! А у нас ведь заказ какой… – Старичок развел руками, показывая на зал. – Ну и пришлось взять… этого. Кто ж знал, что так выйдет. Ей-богу, скрипач из него, как из меня…
– Балерина[22], – шепнули сзади.
Дирижер гневно обернулся, выискивая шутника, а Тихон сразу понял, что старичка в оркестре любят, хоть и не боятся ни капли.
То, что убитый скрипач не был профессиональным музыкантом, ему стало ясно сразу. Один из принципов сыщицкого мастерства заключался в умении находить не то, что есть. А то, чего должно быть, а его нет. На пальцах скрипача не было плотных давнишних мозолей, которые бывают у профессиональных артистов. Зато свежие красные следы от струн, которые случаются с непривычки, были весьма заметны.
– А где ж второй-то? – будто рассеянно поинтересовался Тихон. – Который флейтиста заменяет?
Дирижер опять рассердился:
– Тот же хрен, что эта редька! Всю репетицию до ветра бегает! Живот, говорит, прихватило. Пять минут посидит и снова уходит! Разве ж это дело?
Тихон участливо кивнул, и ободренный старичок продолжил:
– А как скрипача убитого увидел, так и вовсе позеленел и тошнить побежал, будто барышня! Ничего не держится у парня, со всех дыр вываливается, прости, Господи!
Пока дирижер ругался, Тихон успел шепнуть городовому:
– Обыщите уборные срочно!
Высказав наболевшее, дирижер поинтересовался внезапно:
– А ты кем будешь, мил человек? Из артистов, что ли? Тож по заказу?
– Вроде того, – согласился Тихон.
– Ты тут аккуратнее! Не велено ничего трогать, пока полиция не прибудет.
– Как скажете, дедушка, – согласно кивнул Тихон и, поднатужившись, перевернул убитого, стараясь не брызгать кровью.
Окружающие ахнули. Кто послабее, отвернулся, любопытные же вытянули шеи, одновременно делая равнодушные лица. Тихона всегда забавляла эта человеческая особенность. Осмотр скрипача с передней части новых данных следствию не принес.
Тем временем вернулся городовой.
– Флейтиста не нашел, – отрапортовал он.
«Вот и первый подозреваемый», – отметил про себя Тихон.
Зато внимательный Бессонов принес другое. Незнамо где он раздобыл полицейский мундир. Тихон с радостью его принял, скрывая под формой цветастую рубаху. Разрисованного лица не спрячешь, но теперь он хоть вполовину соответствует образу полицейского. Старый дирижер смотрел на его перевоплощение с неодобрением, будто Тихон обманул его. Тихон улыбнулся, но вышло виновато. Дирижер засопел и сердито отвернулся.
Заниматься переживаниями музыканта было некогда, Тихон принялся осматривать рану. Длинная тонкая и глубокая красная линия на шее, созданная, по всей видимости, очень острым предметом.
– Орудие найдено?
– Покамест нет, – недовольно буркнул городовой. Недоволен он был собственным неуспехом, Тихон это знал.
«Убийца, должно быть, силен как бык. Ишь, одним движением шею располосовал», – прикинул Тихон. Но рана была не совсем такой, какие он видывал прежде.
– Гляди-ка, – подозвал он городового. – Рана резаная, а левый край закруглен, будто сначала крюк воткнули. Или коготь.
– Так что искать-то? – непонимающе глянул городовой. – Нож или крюк?
– Нож с крюком! – буркнул Тихон.
Будто он знал, что искать!
В это время дверь в зал приоткрылась и, притворяясь незаметным, внутрь протиснулся запыхавшийся толстяк, одетый в такой же дешевый фрак, как и остальные музыканты. Старательно не глядя в сторону покойника, он пробрался на задние стулья и уселся, закатив глаза.
Старый дирижер прокомментировал, даже
