Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин
Вчера закончился Рождественский благотворительный базар. Столы, за которыми Елена Сергеевна и дамы высшего света продавали свои товары, уже убрали. В Колонном зале поставили елку, слуги спешно занимались ее оформлением, а рядом репетировал скрипучий оркестр.
Мать с устроителями ярмарки подводили итоги, а детей определили играть в лото и ждать начала праздника. По Алешиному мнению, игры скучнее лото не придумано, поэтому они с Петькой сначала обсуждали солдатиков, выясняя преимущества драгунского полка перед остальными, потом играли в «салочки», но были быстро остановлены Петькиным гувернером. А потом, спрятавшись за портьерой, Петька поведал ему о ноже. И теперь Алеша, никем не замеченный, лежал на полу галереи, опоясывающей Колонный зал, и ждал момента, чтобы подобраться к елке.
Рождественский Благотворительный базар был любимым детищем жены генерал-губернатора Москвы, Великой княгини Елисаветы Федоровны. До такой степени, что она смогла уговорить мужа, Великого князя Сергея Александровича, торговать зонтиками. Алеша сам видел очередь, протянувшуюся от его стола до выхода из зала. Алексей не мог взять в толк, зачем людям столько зонтиков? И почему зонтик, если его потрогал Великий князь, становится дороже?[17]
Точно так же, как зонтики, Алешу не интересовали акварели, нарисованные дамами высшего света. Хотя отец, равнодушный к подобным увеселениям, приобрел одну с цветочками. Как он выразился, «за ботаническую точность». И зачем-то еще купил платок, вышитый матерью. Очень задорого! Елена Сергеевна шутливо сердилась и не позволяла ему это делать, но отец настоял, что платок нужен ему «для памяти». Забывчивостью профессор Эйлер не страдал да и Елену Сергеевну мог наблюдать хоть каждый день, поэтому порыв отца Алеше был непонятен.
И все же ярмарка была приятным событием. Люди, наполнившие Колонный зал Дворянского собрания, улыбались, желали друг другу Божьей милостью хорошего года. Отец выдал Алеше рубль и позволил купить, что душе захочется. Как будущий ученый Алеша провел эксперимент и выяснил, что душе хочется пряников. Научного объяснения этому феномену не нашлось, но пряник оказался вкусным.
Взрослые, как слышал Алеша, тоже были довольны базаром. Подсчет выручки занял всю предыдущую ночь и сейчас еще окончательно не завершился, что пришлось кстати. Нужно было успеть перевесить нож до того момента, как взрослые отвлекутся от денег и вернутся в зал.
Оркестр внезапно совсем расстроился, будто часть музыкантов бросили играть на середине фразы, а остальные еще не успели закончить. Потом раздались тоненькие, почти женские[18] взвизгивания, попадали стулья, а после наступила тишина.
Алеша сунул голову сквозь балюстраду галереи, но ничего не понял. Музыканты вскочили с мест и с ужасом смотрели в одну точку. Что их напугало, Алеша не видел, елка загораживала. Но самое ужасное – исчез золотистый полумесяц, занимавший Алешины мысли последние часы.
Внезапно один из музыкантов с криком «Помогите!» выбежал из зала, а внутри тут же оказалась дюжина слуг. Алеше стало ясно, что миссия не удалась и, пока его не хватились, нужно срочно возвращаться в детскую. Не поднимаясь с пола, Алеша пополз к выходу с галереи. Maman отругает его за помятый костюм, но это лучше, чем если заметит его отлучку.
Младший судебный следователь Тихон Петрович Пересветов чертыхнулся, хоть и негоже это в светлый праздник Рождества. Тихо чертыхнулся, практически про себя, чтобы не услышали окружающие его детишки. Городовой с известием о происшествии в Дворянском собрании прибыл так не вовремя, в самый разгар праздника, который Пересветов вот уж третий год подряд устраивал для крестьянской детворы. Придется сворачивать представление и спешить на место преступления. Заехать домой переодеться он, конечно, не успеет. Умываться тоже смысла нет, только краску размажет. Уж больно стойким оказался театральный грим, который Тихон с таким трудом добыл через знакомого. В прошлом годе после праздника аж три дня с красным лицом ходил, словно обгорел среди зимы, пока дегтярным мылом не отмыл. Так что еще неизвестно, как лучше – ехать на службу с румянами на щеках или с багровым лицом. Все одно полицмейстер будет в ярости! Где это видано, чтобы судебный следователь явился по вызову в костюме Петрушки[19] с бубенчиками на шапке и разрисованным лицом? Тихон усмехнулся. Решено! Едем, как стоим! Вернее, едем как есть. В шапке с бубенчиками! Когда это младший следователь Пересветов отказывал себе в удовольствии подразнить начальство?
Неудобно было перед прибывшим городовым. Несмотря на суровый вид, старый опытный Бессонов относился к Тихону по-отечески, искренне переживая за его промашки и отчитывая за сумасбродничанье. Несколько лет назад Бессонова поставили «присматривать» за начинающим помощником следователя. С тех пор много утекло воды. Тихон дослужился до самостоятельной работы и перестал бояться сведенных бровей старого городового. Но точно знал, что идея ехать в Собрание Петрушкой ему не понравится, будет ворчать и переживать, будто Тихон все еще его подопечный. Но что делать, коли так выходит…
Тихон кивнул городовому и запел веселую песенку, наспех раздавая ребятне гостинцы, на которые откладывал четверть своего жалованья аж с лета. Через пять минут младший следователь уже сидел в полицейских санях, направляясь в известное всему городу здание с колоннами на Большой Дмитровке.
Тем временем полицмейстер объяснял встревоженным господам, что расследованием займется не обремененный чинами, но, несомненно, перспективный молодой сыщик. Сообразительный и хваткий, наделенный логичностью и ясностью мышления. Не признавать же, в самом деле, что выбор пал на Пересветова только потому, что найти трезвого сыскаря повыше чином городовым по всей Москве не удалось. А то, что Пересветов спиртного в рот не берет, известно всему полицейскому управлению. Сей факт как раз являлся предметом для шуток над младшим судебным следователем, мол, зачем такому алкоголь, когда своей дури предостаточно!
Тихону Петровичу было уже к тридцати, но выглядел он значительно моложе. Эта особенность не раз мешала ему на службе. Когда на носу веснушки, а пшеничные волосы кучерявятся и торчат в разные стороны, добиться, чтобы к тебе относились всерьез, довольно сложно. По моде волосы следовало зализывать назад, но Тихон этого не любил, а сегодня и вовсе специально взбил посильнее, чтобы больше соответствовать образу ярмарочного Петрушки. Расчесаться пятерней не получалось, становилось только хуже.
Немного успокаивало Пересветова то, что мальчишеское лицо неплохо компенсировали развитые мышцы
