Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье
Алексей отодвинул лёгкую ткань рукава платья и нахмурился сильнее. Предплечье певицы было покрыто некрасивыми бурыми пятнами, мало похожими на бытовые синяки. Он ввёл препарат под кожу, и уже через минуту Вельская резко вдохнула, дёрнулась и открыла глаза. Её взгляд скользнул по Алексею, сестре, шприцу, и первыми словами был приказ:
– Уберите её. Закройте дверь. Никто не должен видеть этого. И позовите скорее Андреа!
Алексей кивнул сестре, та тихо вышла. Сам он наклонился к Вельской:
– Чем вы больны, Анна Юрьевна?
Вельская мигнула и прошептала:
– Leukaemia[70].
Помимо воли слёзы потекли из её глаз.
– Вы показывались врачам? Какое вы получаете лечение?
Вельская глухо ответила:
– Лечения нет… Мне сказали, что я обречена.
Алексей в задумчивости прошёлся по палате. В правильности диагноза, поставленного Вельской, он не сомневался. Если он невооружённым глазом видит признаки, то мнению коллег можно доверять. И всё же он сказал:
– У вас достаточно средств и возможностей обратиться ко всем лучшим врачам страны. Нужно показаться кому-то другому.
Вельская горько усмехнулась:
– Никто не хочет связывать своё имя со смертью известной певицы. Банальные трусы! Последний был самым смелым и очень дорого взял. Он сказал, что нет смысла лечить человека, которому осталось жить несколько недель. Посмел заявить это мне в лицо… Отказался от меня, идиот…
В её голосе прозвучали нотки женского разочарования. Алексей поморщился. Удивительно, до какой степени Анна Юрьевна убеждена в собственной привлекательности, что умудряется примешивать обольщение даже туда, где оно совсем неуместно.
Дверь в палату распахнулась, и в неё ворвался запыхавшийся концертный директор. На мгновение он замер, оценивая обстановку, потом двинулся мелкими шажками, непрестанно вглядываясь в лицо Анны Юрьевны. Та надула губки.
– Андрей Давидович, вы смотрите на меня, будто на мышь дохлую! Извольте сделать лицо поприятнее!
Туманов с облегчением рухнул на ближайший стул, стянул котелок и принялся им обмахиваться.
– Ругайте меня, Анна Юрьевна, ругайте, сколько вашей душе угодно! Только не пугайте больше так! Я бежал… так бежал, будто я из Греции герой в сандалиях с крылышками, а я ведь не он.
Туманов развёл пухлыми ручками, удивляясь этому несуразному несовпадению. Он отёр пот со лба, убрал платок и шляпу и, приподняв с постели ладонь Анны Юрьевны, великосветски прижался к ней губами.
– Простите моё ворчание, милая Анна Юрьевна. Если прикажете, буду бегать. Только…
Он замолчал, всхлипнув и отчаянно справляясь с нахлынувшими чувствами. Вельская выдержала некоторое время и выдернула руку:
– Довольно причитать, Андреа, со мной всё хорошо.
Это была откровенная ложь, и Алексей предпочёл вмешаться:
– Господин Туманов, Анне Юрьевне требуется лечение. И как можно скорее.
Туманов замер, в нерешительности переводя взгляд с Алексея на певицу и обратно. Вельская равнодушно заметила:
– Я всё ему рассказала.
Туманов воспринял эти слова как команду и, мелко кивая, забормотал:
– Лечение – это прекрасно! Это совершенно правильно, мы же не против! Но медицинские светила не проводят нам лечения! Они раз за разом берут всё дороже и ничего не делают!
Алексей рассердился:
– Быть такого не может! Не бывает, чтобы все врачи отказались!
Туманов беззвучно булькнул ртом, не найдя, что ответить, а Вельская взглянула с интересом:
– Вы бы взялись лечить меня, Алексей Фёдорович?
Алексей не ответил. Его квалификации недостаточно для такой работы, но отказать в помощи он не мог. Его учили бороться со смертью, а к Вельской она подошла уже слишком близко.
Господин Туманов воспринял молчание Алексея по-своему. Он вскочил, подхватил Алексея под локоток и отвёл в сторону. В рамках крошечной палаты этот манёвр не имел смысла, он лишь обозначал приватность разговора. Туманов начал полушёпотом, аккуратно подбирая слова:
– Скажите, уважаемый Алексей Фёдорович, гонорар какого размера устроит вас, чтобы оказать нам посильную помощь?
И, не давая Алексею ответить, высказал своё предложение:
– Как бы вы отнеслись к тому, чтобы для начала я выписал вам вексель, допустим, на тысячу рублей?
Алексей едва не расхохотался. По всей видимости, эта цифра должна была поразить госпитального врача до глубины души и лишить его всяческих сомнений. Но милейший Андрей Давидович не знал, что вчера Алексей уже держал в руках вексель на гораздо большую сумму. Только не могли эти бумаги оказать влияние на его решение.
– Если за эту сумму вы ждёте от меня чудес, то их не будет, – сердито отрезал Алексей. – Прежде я должен осмотреть Анну Юрьевну и подумать, что можно предпринять…
Пока они беседовали, дверь в палату время от времени приотворялась и внутрь заглядывал обеспокоенный и любопытствующий персонал. Даже доктор Дубов не удержался. После каждого открытия двери Вельская бросала на Туманова сердитые взгляды, и в какой-то момент Андрей Давидович просто начал удерживать пухлой ручкой дверь изнутри, шепча Алексею:
– Уважаемый доктор, смею заметить, что королеве романсов в лечении крайне необходима конфиденциальность. Мы не можем позволить себе слухи, понимаете, Алексей Фёдорович?
– Мне казалось, слухи – ваш хлеб, – недовольно пробурчал Алексей. Недоволен он был поведением персонала, но объяснять гостям этого не стал.
– Не такие, дорогой! Не такие! – эмоционально бросился объяснять Туманов. – Скандалы, любовные связи, эпатаж – всё, что угодно! Но только не болезнь.
Последнее слово он произнёс шёпотом, а Вельская отвернулась.
– Вот и покараульте за дверью, пока я занимаюсь с Анной Юрьевной, – чуть резче, чем следовало, заявил Алексей. – Обеспечьте приме конфиденциальность.
Пятясь и ободряюще кивая, господин Туманов удалился.
Пациенткой Вельская оказалась примерной. Она безропотно выполняла все требования Алексея, пока тот осматривал её. Закончив, он произнёс:
– Я рекомендовал бы вам пребывание в госпитале.
Вельская дёрнула плечом:
– Хотите, чтобы я лежала здесь, среди вшивых солдат?
– Со вшами мы боремся, на фронте они неизбежны. Я выделю вам отдельную палату. Вам нужно находиться под непрестанным врачебным присмотром.
Анна Юрьевна глянула на него искоса и неожиданно мурлыкнула:
– Вот приезжайте ко мне и присматривайте.
Алексей чуть не отшатнулся. Нужно будет научиться не реагировать на провокации этой женщины. Судя по всему, они неистребимы. И, будто не слыша её, продолжил по делу:
– Лекарства, которые вам нужны, в аптеке не купить. Я изготовлю их сам. Вечером, часов в восемь, пришлите человека за ними. Адрес я напишу.
Он подошёл к столу и, окунув перо в чернильницу, аккуратно вывел свой адрес печатными буквами, полагая, что даже грамотному слуге будет сложно прочитать слова, написанные его обычным «врачебным» почерком.
Вельская приняла листок и спросила:
– Вы же знаете, что всё бесполезно… Почему вы согласились? Вам стало жаль меня, Алексей Фёдорович?
Она неожиданно погладила его по щеке, и Алексей не успел увернуться. Руки королевы были
