Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская
Последнее слово Лёня произнёс чётко и глянув на дверь. Потом приблизился и зашептал:
— Вы же не используете мои слова кому-то во вред? Я бы вам ни в жизнь ничего такого… но тут Оксана, и она умерла, и… — Дальше Лёня только прерывисто дышал, тараща глаза и открывая рот.
— Это личное дело товарища Ткач и ваше, — чётко, но тихо произнёс Новиков. — Разговор останется между нами. Никакой пользы для расследования в нём нет, так что не волнуйтесь.
— Расследование? — снова наморщил лоб Лёня. — Она же сама, разве не так?
— Но что-то её заставило, верно? — изобразил задумчивость Новиков. — Молодая красивая женщина, с хорошей должностью, и вдруг — такое. Нетипично, правда?
— Правда, — медленно проговорил Лёня, скребя бровь.
— У вас есть мысли, что бы могло её заставить наложить на себя руки? — сымитировал доверительный тон Новиков.
— Понятия не имею, — пожал плечами Лёня, глядя в сторону. — Почему вообще люди руки на себя накладывают?
— По-разному, — уклончиво ответил Новиков. — От боли, от тоски. От стыда. Из страха.
— Чего ей было бояться? — тихо спросил Лёня.
— Вы не в курсе, она не занималась никакими экономическими махинациями?
— Нет, не знаю, — мигом вылетело из Лёни.
— Могли они с Кравчуком…
— Точно нет, — сразу же выдал Лёня. — Это были честные благонадёжные товарищи.
— Значит, другая причина. — Новиков помолчал, потом всё же снова спросил: — Вы уверены, что не знаете, с кем ещё у Ткач могли быть близкие отношения?
— Уверен, — с готовностью кивнул Лёня.
— Вдруг это несчастная любовь? — выдал откровенно бредовую версию Новиков.
— Вряд ли, — покачал головой Лёня. — Оксана была не такой женщиной. Скорее хищница, чем жертва.
— Умела добиваться своего?
— Умела, — криво улыбнулся Лёня. — Вы бы тоже не устояли.
— Где у вас учительская? — сменил тему Новиков.
— У главного входа, направо. Вам зачем?
— Просто интересно. — Новиков потоптался, глазея по сторонам. — Вы уже собрались? То есть, всё вывезли, нашли новое место?
— Да, я же говорил. — Лёня вернул свой обычный вальяжно-деловой тон. — Перееду в Кулибин.
— А остальные учителя?
— А что — остальные? Переедут. Школ в стране достаточно, а скорее, даже мало. Учитель без работы не останется.
— Спасибо, что уделили время. До свидания, — вежливо попрощался Новиков.
— Всего хорошего, — тоже изобразил любезность Лёня.
Новиков вышел из фотолаборатории и отправился прочь из школы.
Однако как изменился тон Ивашкевича. То он горевал о городе хором с Кравчуками, а теперь будто ни капли не жалел о школе, в которой проработал несколько лет и которую скоро затопит.
Новиков, оказавшись на улице, даже обошёл здание кругом. Бродя между вишнями и яблонями, размышлял о том, насколько этот Лёня гибкий и… скользкий, что ли. В компании с Эммой Кравчук — вальяжный, с щегольскими манерами и даже как будто немного диссидентскими замашками. Здесь — этакий интеллигентный классический учитель, как из фильма. Человек-хамелеон, подстраивающийся под любое окружение. Интересно, каким он был с Ткач. Наверное, таким, как ей нравилось.
За размышлениями о характерах Ткач и её знакомых Новиков добрёл до улицы с частными домами, отходящей от центра города. И увидел, как от дома Иды Кашиной, воровато осматриваясь, семенила дама, чем-то похожая на Оксану Ткач. Макияжная, примерно такого же возраста.
Заглянула за угол, снова осмотрелась и почти побежала к площади.
Глава 18. Тайные романы
Как только расфуфыренная мадам скрылась из вида, Новиков подошёл к дому Иды Кашиной. Уж слишком та дама походила на Оксану Ткач, и это наводило на определённые мысли.
Увидев, как в окне Ида приветственно ему помахала, Новиков прошёл через участок к дому.
— Чем-то могу вам помочь? — с улыбкой спросила Ида, впуская Новикова в кухню.
— Пожалуй, да, — медленно проговорил Новиков. — Скажите, а Оксана Ткач к вам приходила?
— Иногда приходила, — ответила Ида, возясь с ведром, полным спелой сливы.
— Зачем? — прямо спросил Новиков.
— Ну, так… — Ида делала вид, что сосредоточенно перебирала лиловые мясистые ягоды.
— Скажите прямо. Никто не узнает.
— Никто не узнает, — насмешливо повторила Ида. — А хоть бы и узнали. Хотя и так все в курсе.
Ида перебрала сливы, достала нож и начала вырезать из плодов косточки.
— Ну, приходила она ко мне. За травами. Ко мне много кто за ними приходит.
Новиков молчал, гадая, как дальше строить разговор. Понятно, что Иду в городе все знали как ведьму. Он и сам мгновенно догадался, кто она такая. Тем более что был знаком с её будущими родственницами.
— Какие именно травы интересовали Ткач? — наконец спросил Новиков. — То есть, не какие, а, скорее, для чего.
— Для молодости и красоты, — тихо улыбнулась Ида. — Оксана, конечно, была вполне. Однако годы-то идут, их не убавишь.
— Вот она и пришла к вам, чтобы сделать вид, что годы поубавились, — задумчиво произнёс Новиков.
Ясно, у Оксаны был молодой кавалер. Возможно, Лёня. Возможно, кто-то ещё.
— Скажите, она приходила только за травами для красоты? Более специфических сборов не просила?
Ида только молча покачала головой. Понятно. Даже если Оксана и приходила за травами для избавления от плодов случайной любви, то Ида её нипочём не выдаст.
— Она говорила, для кого именно прихорашивалась? — спросил Новиков. Когда Ида не ответила, сказал: — Я в курсе про её роман с Ивашкевичем.
— Зачем тогда спрашиваете? — подняла взгляд Ида.
— За тем, что Ивашкевич сказал, будто у неё появился ещё кто-то. Хотелось бы знать, кто.
— Не представляю, — покачала головой Ида. Вроде говорила правду.
Новиков помолчал, разглядывая кухню. Вроде обычная такая кухня пятидесятых годов, довольно зажиточная. Однако за окнами булавки, кручёные тряпичные куклы и засушенная рябина, за притолоками — чертополох и можжевельник.
Банки в буфете наверняка полны сушёных трав я ягод. А может, и грибов.
— Скажите, а Лёня к вам клиньев не подбивал? — спросил Новиков, искоса глядя на хозяйку.
— Он вообще интересуется всеми дамами, от которых можно что-то поиметь, — многозначительно улыбнулась Ида. — Но это между нами, хорошо?
— Разумеется, — пообещал Новиков.
Видимо, Лёня выжал всё, что смог, из Оксаны Ткач и переключился на дочку Кравчуков. Очень некстати погиб её папаша. Интересно, отчего тогда этот Лёня не порвал с Эммой сразу же, как она осталась без влиятельного родственничка? Даже говорит, снял комнату в их новой квартире в Кулибине. Может, просто тянет время, чтобы разрыв не очень бросался в глаза? В пятидесятые ведь ещё штрафовали за «аморалку». С другой стороны, почему бы не допустить, что Лёня просто наконец
