Убийство в Петровском парке - Роман Елиава
Когда я её увидел в первый раз, сразу понял, что здесь что-то не то: грамотная девушка, умеющая хорошо готовить французские блюда, но которая при этом пыталась выглядеть и говорить нарочито по-деревенски. Это вызвало мои подозрения.
– Но зачем ей это? Зачем такие сложности? Чтобы устроится на работу? – спросил князь Бронский.
– Нет, чтобы следить за Вами и господином Колядко. Не так ли, Варвара, или как Вас зовут на самом деле?
– Барбара, – ответила девушка. – Я здесь по поручению господина де Монтебелло, посла французской республики. Он узнал, что выверка договора поручена господину Бронскому, который, как мы знали, весьма дружен с резидентом германской разведки в Москве. Резонно было предположить, что со стороны фон дер Бланка были возможны действия, которые могли нанести ущерб переговорам Франции и России.
– Так ты… Вы что, шпионили за мной?! – поразился Бронский.
– Вы – французская шпионка! – в первый раз вмешался в происходящее Стрельцов.
– Я служу послу Франции и действовала в интересах не только своей страны, но и вашей.
– Тем не менее, мадмуазель, теперь нам придётся выдворить Вас из страны, – язвительно заявил Стрельцов.
– Французская шпионка… – обескураженно пробормотал князь Бронский, на которого сегодня свалилось слишком много открытий.
– Мадмуазель Барбара, это Вы проверили папку Колядко, предположив, что туда он спрятал похищенные документы?
– Да, – призналась девушка.
– Не обнаружив там документов, Вы, очевидно, пришли к тому же выводу, что и я. Решили ночью обыскать гостиную князя на втором этаже. Тем более, что Вы в отличие от меня, знали, что покои князя не обыскивали.
– Всё так и было, но кто-то проснулся, я услышала скрип двери, и мне пришлось отказаться от этой затеи, чтобы не выдать себя.
– Ещё один вопрос, более личный, если позволите: Вы говорите совершенно без акцента и похожи на русскую девушку. Вы не француженка?
– Моя мать русская, поэтому я хорошо владею двумя языками и поэтому работаю у посла Франции, – ответила Барбара.
– У меня больше нет вопросов, – закончил Трегубов и посмотрел на Смирнова, который довольно поглаживал рукой свои усы.
– Я ухожу, довольно уже, наслушался здесь всяких оскорблений, – неожиданно заявил Колядко. – Позвольте откланяться, Ваше Сиятельство!
Он встал, сунул под мышку свою папку и, как ни в чем не бывало, собрался выйти из гостиной.
– Держите его! – крикнул вооруженному агенту вскочивший Смирнов.
– Что за насилие! – возмутился Колядко. – Что Вы себе позволяете?!
– Алексей Алексеевич, – обратился Смирнов к Ковалю, – арестуйте его. И этого тоже.
Жандарм указал сначала на Колядко, а затем на сидевшего в полном унынии графа Исаева.
– Арестуйте ещё француженку, – подсказал Ковалю Стрельцов.
– А вот это не нужно, – возразил подполковник, – мы с ней, конечно, ещё поговорим. Думаю, она никуда не убежит, а нам незачем сейчас вступать во всякие конфронтации с послом Франции. Вы молодец, Трегубов, именно этого мы от Вас и ждали.
Когда полицейские увели арестованных, подполковник жандармерии обратил внимание на сидящего в прострации князя Бронского.
– Полноте, Ваше Сиятельство, зачем печалиться, если всё закончилось хорошо.
– Что же хорошего в том, что два друга оказались предателями? – возразил Смирнову князь.
– Так бывает в жизни. Идёмте, Трегубов, нам здесь больше нечего делать.
Тайный советник Стрельцов тоже собрался уходить, он уже встал с места и на пороге обернулся к Смирнову и Трегубову.
– Не подумайте, что это конец, Иван Иванович.
24
На следующее утро Трегубов чувствовал себя не важно. Иван не только вымотался, но у него ещё усилился насморк. Накануне после ареста Колядко и Исаева он забрал из дома Бронского вещи Николая. Потом преодолел сопротивление Смирнова, который не хотел в тот же день ехать в Таганскую тюрьму, объясняя это тем, что они не успеют оформить в канцелярии все нужные документы. Но следователь был настойчив, и жандарм сдался. Они успели и в канцелярию, и в тюрьму.
– Ну что такого? Посидел бы ещё немного, поспал бы там, а мы его сейчас вытащим из камеры, а ему, поди, и переночевать негде, – ворчал подполковник.
Ночевать Николаю действительно было негде, поэтому Трегубов отвёз его к себе домой.
– Меня в таком виде ни в одну приличную гостиницу не поселят, – шутил Николай.
Но Трегубов видел, что его друг устал и морально, и физически за эти злосчастные дни в заключении. Дома они были поздно, Николай без ужина упал на кровать и сразу заснул. Утром, когда Иван уходил на службу, Канарейкин так ещё и не проснулся.
И вот больной и уставший за прошлый день Трегубов пришёл на службу и увидел Павлова, поджидающего его у двери. Иван вспомнил вчерашний разговор с подполковником Смирновым и выплеснул своё плохое настроение на Илью.
– Проходите, Илья Петрович, – сказал он, открывая дверь. – Присаживайтесь. Скажите, а почему Вы мне не рассказали, что Вас исключили из университета за драку, что Вы там чуть не убили кого-то?
– Но это было давно, – растерялся Павлов, – и какое отношение это имеет…
– Какое отношение? Мы с Вами работаем, и я должен знать, могу ли положиться на Вас. А если у Вас характер неуправляемый и склонность к агрессии…
– Послушайте, Иван Иванович, это было из-за того, что я много выпил. Алкоголь мне противопоказан. Я даже не помню, что напал на профессора, который сделал нам замечание за наше состояние.
– Мне сказали, что Вы чуть не зарезали его!
– Может быть, я не помню, ничего не помню. С тех пор я не пью ничего! Кроме того случая с заданием…
– Это хорошо, что Вы всё осознали, Илья Петрович, – спустив пар, Трегубов почувствовал себя немного лучше. – Что у Вас?
– Думаю, что я нашёл Попова, – обиженно ответил агент.
– Как Вам удалось? – удивился Трегубов. – У нас же ещё нет его фотографии.
– Я ещё не уверен, но думаю, что это он. Вчера я решил начать с конюшни в Сокольниках, раз уж последнюю безымянную жертву нашли там. Спросил смотрителя, какие кучера работали в тот день, и он составил список.
– Попова в списке не было?
– Не было. Но я попросил старшего смотрителя описать, что они из себя представляют, каждый, как человек. Он дал краткую характеристику на каждого, кроме одного.
– Почему? – спросил Иван.
– Потому что, он его совсем не знает. За день до убийства он перевелся с другой конюшни, и, угадайте, с какой?
