Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин
– Как все присутствующие могли заметить, наш дом очень старый. Построил его мой прапрадед еще в прошлом столетии. Звали его Александр Васильевич, и был он человеком, скажем так, занимательных интересов. Он много бывал в Европе – в Вене и Праге. Привозил оттуда старинные книги и манускрипты, за которыми мог просиживать целыми днями. А иногда, говорят, он даже старался повторить те опыты, что находил на страницах. Его будто бы даже пытались отлучить от церкви, но спасло заступничество власть имущих. История, которую вы от меня ждете, связана как раз с его именем, ведь в одной из комнат, что были переделаны в гостевые, согласно семейному преданию, располагался его алхимический кабинет.
– Любопытно, – прошептал Владимир сидящему рядом Постольскому. – В нашем архиве об этом ни слова. Волков как-то ускользнул от внимания моих предков.
– Жил Александр Васильевич затворником, а детей своих отсылал на учебу подальше от дома. Штат слуг при себе держал небольшой, правила завел строгие, одно из которых гласило: если он работает в кабинете, то беспокоить его нельзя. Поэтому, когда однажды утром он исчез, узнали об этом достаточно поздно.
– Исчез? – переспросил Корсаков. – Каким образом?
– Просто пропал, по крайней мере, так говорили, – пожал плечами Волков. – Закрылся в кабинете и не появлялся почти два дня. Не ел, не пил. В конце концов обеспокоенная челядь собралась с духом, вошла в кабинет – и не нашла хозяина. Не обнаружился Александр Васильевич и в других комнатах дома. Уличная одежда висела нетронутой – а дело было зимой, – и все лошади так и остались в конюшне. Снег не шел уже несколько дней, поэтому сугробы вокруг дома стояли нетронутыми, и следов на них не обнаружилось. Конечно, оставалась расчищенная подъездная дорога, но из соседей и деревенских никто его уходящим не видел. Да и не ушел бы он далеко в мороз, с учетом преклонного возраста да домашней одежды.
– И что? Было ли какое-то расследование? – спросил Макеев. Павел не нашел ничего удивительного в том, что бывшего чиновника заинтересовала именно юридическая сторона вопроса.
– Нет, – ответил Леонид Георгиевич. – Времена другие были. Огласки никто не хотел. Прапрадеда сочли погибшим, его сын вступил в права наследования. Тогда-то все и началось…
Волков замолчал, собираясь с мыслями. Подгонять его никто не стал, даже Корсаков. Наконец хозяин дома продолжил:
– Мой прадед отцовских увлечений не разделял. Его не интересовала алхимия, да и затворничеству он предпочитал общество. Поэтому превратил кабинет Александра Васильевича и соседние комнаты в гостевые для задержавшихся приятелей. Несколько лет прошли спокойно – если, конечно, жизнь, наполненную кутежами, можно так охарактеризовать. А потом один из гостей исчез. Так же. Бесследно. Зимой.
– И что, это тоже никого не удивило? – снова спросил Макеев. Корсаков поддержал его кивком.
– Нет, этим случаем заинтересовались. Исходили из гипотезы, что кто-то из подвыпивших гуляк поссорился с приятелем, убил (намеренно или случайно), а тело спрятал. Но допросы и поиски результата не дали. А потому пришлось счесть его просто пропавшим без вести. Впоследствии такие исчезновения повторились еще дважды. Каждый раз – зимой, практически совпадая с пропажей Александра Васильевича. Последний раз – когда мой отец, Георгий Волков, был еще молод. С тех пор моя семья сочла за лучшее комнату больше не использовать.
– Мудрое решение, – усмехнулся Корсаков. – А что же, на вашем веку, значит, ничего подобного не случалось?
– К счастью, нет.
– И комната просто уже лет пятьдесят стоит запертой? Неудивительно, что Анна Ивановна сочла ее непригодной для гостей…
– Нет уж, позвольте! – улыбнулся в ответ на это замечание Волков. – Ни мой отец, ни я ни за что бы не допустили разрухи в родовом гнезде. Мебель и обстановка там старые, безусловно. Но раз в неделю комнату прибирают и следят за порядком. Просто мы завели правило, что дверь остается открытой, а уборку проводят как минимум трое слуг: двое внутри, один ждет снаружи.
– Разумная предосторожность, – уважительно оценил Корсаков. – Тогда позвольте финальный вопрос: а не было такого, что исчезновения сопровождались какими-то странностями? Ну, знаете, непонятные звуки, туманные видения?
– Как я уже говорил, при мне ничего подобного не случалось, поэтому я могу лишь вспомнить старые пересуды. Но, говорят, будущие жертвы исчезновений слышали шепот, будто бы доносящийся из комнаты. Зовущий их. По имени. Да, и что сама дверь после того, как гость пропадал, была холодна как лед.
– Чудесно! Просто чудесно! – с энтузиазмом воскликнул Корсаков. – Скажите, дверь же сейчас заперта? Можете попросить принести ключ?
– Мне не нужно просить, – ответил Волков. – Единственный ключ всегда со мной, в кармане домашнего жилета.
– Вот и отлично! Составите компанию?
И, не дожидаясь ответа, Владимир вскочил с дивана и направился к гостевым комнатам. Леонид Георгиевич растерянно проводил его взглядом, а потом вопросительно посмотрел на Постольского. Тому оставалось лишь пожать плечами. Волков вышел следом, за ним потянулись и остальные гости.
Искомая дверь оказалась средней по левой стороне. Абсолютно обычная, ничем не отличавшаяся от соседних: крашенная в белый цвет, с позолоченной ручкой.
– Замки меняли уже при мне, – пояснил Леонид Георгиевич.
– Хорошо, – рассеянно сказал Корсаков. Все его внимание сейчас было сосредоточено на осмотре двери. От протянул руку и легонько коснулся ее пальцами. Постольский имел много возможностей понаблюдать за другом и знал, что за этим жестом часто следует какая-нибудь внезапная гипотеза, непременно оказывающаяся правдивой.
Не в этот раз. Владимир потрогал и подергал ручку. Проверил, проходит ли ладонь под дверь (не проходила). Провел пальцами по стыку с косяком. Отступил назад и покачал головой.
– Откройте, будьте любезны, – попросил он Волкова.
– Владимир Николаевич, разумно ли это? – попытался отговорить его хозяин усадьбы.
– Леонид Георгиевич, у вас тут необъяснимая загадка, – повернулся к нему Корсаков. – А я, так уж получилось, обладаю огромным опытом в разоблачении подобных тайн. Так давайте же поможем друг другу. Вы утоляете мое любопытство. Я избавляю вас от страха перед фамильным проклятием. Как вам такое предложение?
Волков неуверенно сделал шаг вперед, извлек из кармана ключ, отпер замок и отступил в сторону. Корсаков распахнул дверь. Рядом с Постольским испуганно охнула Елизавета.
Комната оказалась абсолютно обыкновенной. Однотонные стены, потолок без лишних украшений. У окна – полукруглый столик. Узкая односпальная кровать. Ковер на полу, масляная охотничья миниатюра на стене. В углу – кадка с пальмой.
Возможно, дело было в неярком свете лампы, что держал в
