В здоровом теле... - Данила Комастри Монтанари
— Но мне пришлось ее напоить, хозяин, чтобы она немного смягчилась. А потом, когда она стала слишком уж навязчивой, мне пришлось ее вырубить, чтобы она меня не изнасиловала! — запротестовал слуга.
— Я вычту это из твоего жалованья!
Кастор, казалось, не испугался обычной угрозы.
На этот раз у него в запасе было несколько сюрпризов, чтобы умилостивить колючего хозяина.
— В таком случае я буду слишком убит горем, чтобы вспомнить речи этой голодной жерди, — вздохнул он.
— То, что ты должен вспомнить, стоит четырех конгиев вина?
— Думаю, да. Эта жердь в молодости была повитухой.
— Великолепно, Кастор! — воскликнул Аврелий, тут же пожалев о своей несдержанности.
— И это еще не все… Тебе разве не интересно, где встречались прекрасная иудейка и ее возлюбленный?
— Ты узнал? — в эйфории выпалил Аврелий. — Скорее, говори!
— Но то вино…
— Забудь о вине. Ну же, рассказывай!
— Так вот, Оппия, как сводня, знающая свое дело, держит на задворках борделя несколько укромных комнат для клиентов, желающих сохранить анонимность. Именно там она и пыталась меня соблазнить! Есть все основания полагать, что одну из них она сдавала нашим голубкам.
— О комнатах я уже знал. Остальное — твои домыслы.
— Домыслы? А что, если я скажу тебе, что, опоив старуху, я осмотрел незапертые спальни? И что в одной из них нашел надпись?
«Пожалуй, он стоит тех денег, что ворует у меня», — подумал патриций, пока слуга рассказывал ему о маленьком сердечке, нацарапанном на стене одной из комнат, внутри которого были выведены буквы «Р» и «Д».
— Это может быть совпадением, — осторожно предположил он.
— Там были и другие надписи, а эти инициалы меня уже заинтриговали. Так что я прочел их все. Весьма занимательно: некая Цинтия изменяет своему Афру, Цервин страдает по Филемону, аноним утверждает, что у Арриана отсутствует необходимый мужской атрибут. Рустик думает только о Паоле, Вестриций восхищается интимными частями некой Семпронии, Рувим любит Дину, ну и так далее!
— Рувим любит Дину! Так значит, это правда! И что я скажу Мордехаю?
— Ты же не собираешься отдать этого наивного мальчишку на растерзание иудеям, верно? — с неодобрением воскликнул Кастор.
Аврелий колебался.
— Да. Не могу этого сделать, не поговорив с ним сначала.
— Похоже, он больше нигде не показывается.
— Вот именно. Его нужно найти.
— Почему бы тебе не пойти к его отцу домой под каким-нибудь предлогом? — предложил секретарь.
— Я думал об этом. Но сначала хочу выяснить кое-что другое. Девушка из лупанария сказала мне, что проститутки часто пользуются услугами лекаря, некоего Демофонта. Возможно, это он сделал Дине аборт, или даже сама Оппия!
— Пойдешь жаловаться, что у тебя задержка? — ухмыльнулся Кастор.
— Глупец! Я возьму с собой одну из его постоянных клиенток. В конце концов, теперь у меня на нее все права!
Кастору не пришлось спрашивать, о ком идет речь: звонкий голос Поликсены уже разносился по всему домусу, наполняя его весьма цветистыми выражениями.
— Хозяин, что за дивный дар! Как ты узнал, что мне нравится именно она! — закричал грек, ликуя и бросаясь к девушке. — Ты поистине щедр!
И на глазах у отчаявшегося Париса с жаром обнял блудницу, приглашая ее посетить его спальню.
VIII
Восьмой день до сентябрьских Ид
Целимонтанская дорога, сразу за Сервиевой стеной, свидетельствовала о бурном росте, который Город пережил за последние полвека, с тех пор как орлы легионов, не зная больше соперников, достигли самых дальних пределов империи, неся повсюду неоспоримые блага Pax Romana.
Возможно, покоренные народы и питали некоторые сомнения в преимуществах уплаты непомерных налогов за привилегию изучать латынь, но это не беспокоило квиритов, привыкших к комфортной жизни в единственном городе мира, где зерно и зрелища были бесплатными, а праздничных дней скоро станет больше, чем рабочих.
И кто, глядя на щедрые раздачи зерна и игры на Арене, стал бы жаловаться на то, что теперь все — знать и простолюдины, свободные и рабы — должны подчиняться власти одного человека, божественного Цезаря? Кто, кроме немногих непримиримых реакционеров, тосковал по суровым временам республики? Уж точно не сапожники с Викус Скаури, что суетились в своих лавчонках, яростно делая ставки на последние скачки; не проститутки из борделя, блаженно дремавшие в своих спальнях в ожидании часа, когда вновь придется взяться за работу; и уж тем более не сенатор Аврелий Стаций, который в этот миг шел по переулку, а за ним следовала женщина, чьи волосы были слишком коротки для порядочной матроны.
Патриций был одет в грубый плащ с капюшоном и старые кожаные сандалии.
Девушка скромно шла позади, опустив глаза, как служанка или, скорее, как наложница.
Улица внезапно вывела на небольшую площадь, где показалась инсула чудовищных размеров, окруженная широким портиком.
На очень узком основании держалось невероятное количество этажей, опасно устремлявшихся ввысь. Астрономические цены на землю под застройку в Городе привели к тому, что эти монструозные здания росли как грибы, нависая над прохожими, словно каменные циклопы.
Здесь девушка остановилась, указывая на башню.
— Амбулатория Демофонта на первом этаже.
У дверей уже толпилось несколько пациентов в ожидании своей очереди.
Время от времени выходил раб-привратник, выкрикивал имя, и вызванный тут же устремлялся внутрь.
Аврелий счел за лучшее ускорить процесс, сунув в руку слуге пару монет — не слишком много, чтобы не выдать свою истинную платежеспособность.
— К лекарю, значит? — обратился к ним бойкий старичок, крутившийся поблизости.
— Да. И ты тоже? — лаконично ответил патриций, не расположенный заводить разговор о болячках и хворях.
— Да ни за что на свете! — запротестовал словоохотливый старичок. — Здоровьем я, милостью богов, не обижен! Да и как я могу позволить себе цены этого грабителя? Этой зимой я попросил его дать что-нибудь от лихорадки. Для ребенка, что живет здесь. Как же, жди! Нет денег — нет лечения!
— На вид ты не скажешь, что голодаешь. Чем живешь? — спросил Аврелий, которому простолюдин начинал нравиться.
— Да так, работенка разная время от времени. Я бы неплохо справлялся, если бы не плата за жилье! Видишь вон того? — спросил он, указывая на напыщенного типа, который в этот момент с важным видом входил
